Он улыбался. Это была его первая улыбка за последнее время. За последние дни. Он хотел повернуться и позвать других в реку, чтобы и они испытали этот парадокс, когда вдруг раздался женский голос. Он был низким, ясным и холодным как воды, леденящие его левую ногу.
— Что ты сделал с Алусио Рапони и Бонифацио де Макзо? — спросил голос не дружелюбно. — Говори прямо, без лжи, или, клянусь, я тебя разрежу.
10
Раз, два,
Сражаться пора!
Три, четыре,
Ровно вставай!
Пять, шесть,
Заточи нож!
Семь, восемь,
Так живет армия!
— песнь марша Веренигтеланде и детская считалка
В детстве до поступления в инсулу Петро ходил с родителями и сестрой на представление «Грабители из Лонгдоуна». Там был вор, который останавливал кареты и забирал у людей все ценное. Петро так очаровала романтичная фигура разбойника с большой дороги, в темной одежде с плащом, и его разочаровал конец, когда Плута поймали и осудили из-за вмешательства Героя. Он не думал о представлении годами, но поднял руки в воздух, словно женщина за ним крикнула: «Деньги или жизнь!».
Он ощутил холод на плечах. Он стоял только в промокших леггинсах, которые почти ничего не скрывали, и он никогда еще не ощущал себя настолько открытым.
— Кто…? — пролепетал он.
— Не оборачивайся. Не шевелись, — Петро хотел обернуться и понять, кто отдает приказы, но от ее слов он застыл. Он слышал, как плескалась вода, будто она шагала в реке, но он не осмелился повернуть голову. — Ответь на вопрос, — сказала она. — Что ты сделал с Алусио Рапони и Бонифацио де Макзо?
— Я ничего не делал, — Петро не знал, было ли у женщины оружие, но она могла направлять его на его голову. От этой мысли точка над шеей стала почти невыносимо покалывать.
— Лжец, — ее голос был сухим и сильным, с городским акцентом. — Они мертвы.
— Я знаю. Они…
— Думал, сможешь отстирать улики? — Петро увидел слева от себя своего собеседника. Девушка прошла туда, где он повесил тунику. Широкополая шляпа висела на ее спине за кожаный шнурок, завязанный на шее. Она была одета просто, даже слишком, словно надеялась слиться с пейзажем. Ее длинные бесформенные штаны промокли от воды. — Я сказала: не шевелись, — она повернулась к нему.
— Я не шевелился! Я… — Петро беспомощно закрыл рот. Девушка была старше него, но ненамного. Ей было не больше девятнадцати. Ее черты были сильными и красивыми. Хотя по опыту она была на десятки лет впереди него. То, как она держала короткий острый кинжал в левой ладони и длинный меч в правой, направив оба на его горло, пока обходила его по кругу, говорило о годах тренировок. Петро видел ее раньше? Казалось, что да, но он не мог понять, когда и где.
Она мечом смахнула тунику с ветки, и ткань закружилась в воздухе. Розовое пятно осталось, убеждая ее в вине Петро. Он закрыл глаза — и вовремя, потому что рубаха рухнула в реку с громким плеском.
— Это их кровь, — рявкнула она, слова были как пушечные ядра. — Отрицай, если сможешь.
— Я не отрицаю этого! Но я не…! — Петро открыл глаза, смотрел прямо на лицо девушки. Хоть ее кожа была немного загорелой, она была светлой и с веснушками. Ее рыжеватые короткие волосы украшал прутик, который она не заметила. Ее нос был коротким, а глаза были ореховыми, почти каштановыми, но с зеленым оттенком. Но ее решительный подбородок первым показался ему знакомым. — Я тебя знаю, — вспомнил он. — Из Эло, — ее рот двигался, словно она хотела зашипеть на него, но его слова удивили ее. — Ты была в толпе. У тебя была трость. И рюкзак.
Она не убирала оружие, но присмотрелась к нему. Прошел миг, и она сказала:
— Ты один из них. Пилигримов.
— Да, — сказал он. — Кто ты?
— Что ты сделал со стражами казаррино? — спросила она, игнорируя его вопрос.
Они быстро шли к тупику.
— Я ничего не делал со стражами. Их убили в Кампобассо. Это был не я. Теперь ответь на мой вопрос, — Петро нервничал, но опустил руки. Он ждал.
— Ты из инсулы Кающихся, — медленно сказала девушка. Она окинула его взглядом, словно видела впервые. Она хотя бы отвела взгляд от его нижней половины, когда поняла, что он был почти голым. — Ты — Вентимилла. Друз казаррино. Где он? Что ты сделал с остальными?