— Когда матушка Ефросинья даст на то свое благословение, то я со всем моим подобострастием. А счас вам надо в трапезную поспешать. Там все готово, ждут вас.
Анастасия и Милица снова переглянулись, уже в который раз за утро удивляясь мужику. Однако! Милица даже вскинула удивленно смоляную бровь.
— Верно. Нам в трапезную. Значит, до вечера?
— Пожалуйте, — дополнила ее Анастасия. — И считайте, что матушка Ефросинья дала свое благословение. — И, сделав легкий реверанс, взяв в руки подолы, они повернули к зданию. Милица еще оглянулась.
— Мы вас жде — ем! Будет несправедливо, если вы не припожалуете. Матушка пришлет за вами.
Мужик чинно поклонился, приложив руку к сердцу.
И вновь послышались глухие удары колуна и «звон» разлетавшихся поленьев.
Вечером в монастырской гостиной была небольшая суета: после молитвенной службы настоятельница велела послушнице достать свежую скатерть на стол, принести чайный сервиз, плетеные тарелки с бубликами, вазочки с клубничным вареньем и кое — какие закуски. Так бывает, когда в монастырь ожидаются важные гости. Городской голова Киева или другой какой чин с супругою и чадами.
Но каково же было удивление послушниц, когда на пороге божьего приюта появился рубщик дров. Расфранченный! В сатиновой косоворотке зеленого цвета, подпоясанный шелковым шнурком; в кафтане красного сукна. Правда, сильно поношенном. И в яловых сапогах, обильно смазанных дегтем.
Встречала его у порога сама матушка Ефросинья. Провела в гостиную, где все было приготовлено к чаю. Только самовар осталось подать. А вскоре проплыли туда величаво и знатные гости из Петербурга. Две сестрички — черногорочки. Беленькая и черненькая.
Послушницы только переглядывались недоуменно да били низкие поклоны. А потом прислушивались ко звоночку, которым мать Ефросинья обычно вызывала кого прислужить. И что там за «тайная вечеря» за дубовыми дверьми? Пробегая мимо гостиной, каждая норовила навостриться ушком, подслушать: что же там происходит?
А там, за тяжелой дубовой дверью шло первое чудо-представление, которое давал Григорий Распутин.
Из документов:
«Григорий Ефимович Распутин (Новых), крестьянин с. Покровского Тюменского уезда Тобольской губернии. Родился в 1871 г. Тяготел к хлыстовщине, понимая основы этого учения своеобразно, применительно к своим порочным наклонностям. Считал, что «человек, впитывая в себя грязь и порок, внедряет тем самым в свою телесную оболочку грехи, с которыми борется; благодаря этому достигает преображения души, омытой грехами». Главным своим призванием считал «снимать с людей блудные страсти».
Тогдашний директор департамента полиции Петербурга Белецкий оставил такую запись:
«Я имел в своих руках несколько писем одного петербургского магнетизера к своей даме сердца, жившей в Самаре, которые свидетельствовали о больших надеждах, возлагаемых этим магнетизером, лично для своего материального благополучия, на Распутина, бравшего у него уроки гипноза и подававшего, по словам этого лица, большие надежды, в силу наличия у Распутина сильной воли и умения ее в себе сконцентрировать».
Вступив в чистую нарядную гостиную с накрытым для чая столом, Распутин первым делом снял у порога сапоги. И босиком пошел смотреть картины на стенах и икону Владимирской Божией Матери. За этим занятием и застали его великие княгини Анастасия и Милица. Дочери короля Черногории, бывшие замужем за великими князьями Николаем Николаевичем и Александром Николаевичем. Увидев их, Распутин поклонился им и сел на стул возле двери. И как ни звали, как ни уговаривали его потом сесть к столу, он не посмел.
Послушницы принесли уже самовар, налили в чашки чай. Но Распутин так и не сел к столу.
— Кушайте, — сказал он озадаченным сестричкам, — а я отсель буду развлекать вас.
Сестры, несколько сконфуженные, походили вокруг стола и сели кто гд«. Мать Ефросинья молча наблюдала за всем, стоя у зашторенного наглухо окна.
— Так вот, значитца, — начал Распутин и огладил свою косматую бороду. — Вы интересуетесь, стал быть, нащёт справедливости. Тому ходит сказка — присказка в народе — что есть настоящая справедливость. У одного мужика с бабою было три сына — два умных, а один дурак. Умные были работящие, дурак же пребывал трутнем. Оно бы и ничего удивительного — бывает такое на Руси, да вот застреха какая — дурак был шибко проворен с ложкою за столом: не успевали за ним натруженные братья. И, конешно, возроптали: доколь дурака кормить своими трудами будем, брюхо его рогожное набивать?! Требуем разделения…