Как-то выпил он с другом-купцом наливочки, и разговорились, ну, хозяин двора, Наумом его звали, и говорит:
— Что возьму, то крепко в руках держу, не зря говорено: «Наум — богат на ум», говоришь — разбойники, а что мне разбойники, я сам птица ловчая. Мне и Сенька Разин, будя он жив, не в устрашение.
Видно, хвастливое слово и до того света доходит. Сидит как-то вечером под этим дубом хозяин, а дуб тот возле леска, невдали от постоялого двора. Сидит и желуди от нечего делать подгребает к себе ногой.
Глядь, а перед ним человек не то что огромного роста, но сильно кряжистый, волос русый, но потуекменный, как в могилах у покойников, а в руке сабля острая.
— Ну что, хозяин, не признаешь?
— Не признаю.
— Я и есть Разин, пришел с того света тебя проучить. Говори, где клад, а не то твою голову с собой унесу.
— Клал под дубом, взять но можно.
Тут Разин подпор плечом дуб. крякнул и повалил дуб на землю вместо о вырванными корнями, взял кубышку, посыпал ее желудями, желуди потяжелей и. зазвенели и стали монетами. Земля тут разверзлась, и Разин ушел под землю в том месте, где рос этот дуб.
ЗАВЕЩАНИЕ СТЕНЬКИ РАЗИНА
Еще в начале нашего века между крестьянами села Шатрошаны, что близ Сызрани, ходила записка про клад Разина, составленная по устным преданиям и записанная каким-то грамотеем.
Но сначала предоставим слово Н. Аристову — знатоку этих и многих других кладов, объясняющее происхождение этой записки.
«В с. Шатрошаны лежит казны — видимо-невидимо; тут клад — всем кладам отец. За рекой есть земляной вал, и в этом-то валу вырыт большой выход, который немного осыпался, а дверь, в нем осела, поэтому можно видеть внутренность выхода на яркий солнечный день. На этот клад было письмо у старого шатрашанского мельника, а как оно досталось, сей час увидим. Шел раз по Шатрашану прохожий, не то хворый, не то разбитый ногами; остановился он отдохнуть на мельнице и разговорился с мельником. Слово за слово, зашла речь о воле и о кладе, прохожий показал письмо мельнику, как взять этот знаменитый клад, на расспросы мельника — откуда достал прохожий это письмо, последний передал ему вот что:
— Нанялся один странник бурлачить на Волгу да и захворал на судне, его высадили на берег в Жигулевских горах: побрел он по тропинке и сбился в горах: долго бродил он в лесу, наконец наткнулся на другую тропинку, которая привела его к землянке. Думая, что это жилье угольщика, бурлак вошел в землянку, помолился Богу, поклонися хозяину. — а тот был старенький старичок. — и стал проситься ночевать у него. «Пожалуй, ночуй. — говорит старичок, — только выдержишь ли ты, страху много будет…» — «Ничего, дедушка, чего мне бояться! Только приюти от темной ночи», — сказал бурлак, а сам раздумывает: «Если разбойники наедут, так у меня взять им нечего…» «Ну Бог с тобой. — говорит старичок, — оставайся». Бурлак лег спать, а старичок все молился Богу на коленях с усердием. Вдруг в полночь разбудил прохожего страшный свист, гам, крик; двери с шумом растворились, и целая стая гадов, змей ворвалась в землянку, налетели они на старика и стали грызть его тело, рвать кожу и высасывать из него кровь. Но как только пропели поту хн. ватага удалилась, и все стихло. Бурлак был ни жив ни мерз в и. едва расе вело, начал собираться в путь; старичок, которым все время лежал на полу бледный, без движения, опомнился и стал говорить прохожему: < Вот как мне суждено мучиться до скончания века; ведь я Стенька Разин…» (По другим преданиям. Разин живет на острову морском. Он все молится Богу, но умереть ему нельзя, слишком уж грехов много, так что его и земля не принимает. — В. Ц.). «Если бы кто-нибудь достал мой клад в Шатрашанах, тогда бы я умер; тогда бы и все, положенные мною, клады вышли наружу, а их одних главных двадцать. На всякий случая возьми это письмо и попытайся, не удастся ли тебе как-нибудь достать этот клад…»
Я привожу более древнюю и полную легенду о завещании клада Разиным, использованную позже Д. Н. Садовниковым (далее повествование ведется уже по Садовникову). В письме было записано: «Сорок малёнок (пудовок) полога, многое множество сундуков с жемчугами. На все деньги, которые в кладе, можно всю губернию сорок раз выжечь и сорок раз обстроить лучше прежнего. Вот сколько денег. Не пропить, говорит их. не проесть всей губернии (Симбирской). Как дороешься до железной двери и войдешь через нее, то не бросайся ни на золото, ни на серебро, ни на самоцветные каменья, а бери икону Божием Матери. Тут же стоят и заступ, и лопаты, и ружье, заряженное спрыг-травою. Сорок тысяч, награбленных у одного купца, раздай по церквам. Пять рублей меди, брата моего Ивана, раздели между нищей братией. Возьми ружье и, выстрелив из него, скажи три раза: «Степану Разину вечная память!» Тогда я умру, и кончатся мои жестокие муки».