Заговорившие таблички. Неугомонный

Леофил выступал с резкими речами и обличал хитрость и продажность аристократических правителей. Он нравился бедным людям своими простонародными манерами, грубыми базарными выражениями, жестикуляцией и насмешками над кичливостью знати. Получилось так, что народное собрание принимало все те решения, которые предлагал Леофил; он фактически стал неограниченным владыкой острова.[10]

Однако только немногие надежды бедных людей сбылись. Большинство граждан продолжали жить в бедности и лишениях. Разница состояла прежде всего в том, что раньше народ грабили знатные люди, «потомки богов» и жрецы, а теперь малограмотные и грубые, но разбогатевшие выскочки из народа. Наиболее корыстолюбивая и хищническая часть аристократов боялась потерять свое влияние на народ и свои доходы; это были прежде всего ростовщики и взяточники. Они перешли на сторону новых народных вождей и стали всячески льстить народу. Наоборот, лучшая часть аристократов, строго соблюдавшая старые законы и часто щедро жертвовавшая на угощения и развлечения народа, относилась к новым вождям с высокомерным презрением. Архилох, воспитанный в аристократическом доме, сочувствовал этим непримиримым аристократам. Он написал басню «Лисица и обезьяна», в которой изобразил эту борьбу в паросском народном собрании. Здесь старый благородный паросский аристократ выведен в образе слона, Леофил — в виде обезьяны, а другой демагог[11] из аристократов, который пытался любым способом прослыть демократом, был выведен в виде верблюда.

В этой басне рассказывалось, как звери однажды сошлись на народное собрание, чтобы выбрать царя, защитника простого народа. Аристократы стоят в смущении, но из них нашелся один — верблюд, который решил выступить в роли демократического народного вождя. Он сказал:

Народ звериный! Видно, я — не кто другой —
Вашим царем должен быть:
Хоть я из сильных, но ближайший родич я
Кроткой овце и быку;
Травой питаюсь — хуже яда мясо мне,
В жизни к страданьям привык,
Я из народа вышел, и готов я все
Силы отдать за него!

Гордого аристократа-слона возмутила низость верблюда. К тому же, по представлению греков, физическое уродство вождя может навлечь несчастье на весь народ, а верблюд горбат. Слон произнес такую речь:

О мужи-звери! Долг и совесть мне велят,
Выступив здесь, заявить,
Что был бы я как раз таким, как нужно вам, —
Народолюбцем-царем.
Я знатен родом, и для власти я рожден,
Многим наукам учен,
Но я не горд и никогда не обижал
Вдов, бедняков и сирот.
Я нравом кроток и приветлив; для друзей
Крепкий оплот я всегда...
Дружить с злодеем, вором или торгашом
Знатность моя не велит,
Подарков не беру — довольно я богат,
Чтоб и без них обойтись!

Эта речь вызвала восторг зверей, и казалось уже, что аристократам обеспечена победа. Но в это время из толпы, толкаясь и кривляясь, выбежала обезьяна и грубым, хриплым голосом заявила:

Верблюд силен?.. Бесспорно! Он трудолюбив!..
Ростом он также велик,
Но духом слаб и кроток, и не сможет он
Малых зверей защищать...

10

Такие выдвинутые народными массами полновластные правители назывались в VII-VI веках до н. э. тиранами. В этом слове тогда не было ничего оскорбительного.

11

Демагог — политический деятель. Ради успеха и карьеры он дает народу обещания, которых не может (а часто и не собирается) выполнить.