Да и вообще жизнь на Фасосе не понравилась Архилоху. Сюда устремились в погоне за золотом разорившиеся люди, бедняки и преступники со всех концов Греции:
Постоянно приходилось опасаться, что на колонистов снова нападут либо фракийцы, либо жадные искатели счастья — греки других городов. Люди молили богов о том,
И природа Фасоса не радовала глаз поэта. Он привык к веселым садам и полям паросских деревень, к зеленым лесным дубравам и уютным гаваням родного острова. Уезжая из Пароса, он думал, что попадет в еще более красивое место: он беседовал с греками, побывавшими во Фракии, и они говорили ему, что эта страна много живописнее Пароса! А приехал он на дикий, угрюмый остров, перерезанный каменистым горным хребтом, поросшим лесом, отроги которого круто свергались в море:
По серым скалам острова лишь кое-где были разбросаны некрасивые, наскоро построенные домишки жителей. Трудно было полюбить этот край!
Восхищение военной жизнью и жажда военной славы тоже постепенно проходили. Отряды колонистов переправлялись на лодках и высаживались на фракийском побережье. Архилох мечтал, что он будет храбро сражаться с каждым, кто захочет помешать покою и счастью колонистов, и получит наконец возможность избавиться от треволнений и зажить спокойно, обрабатывая свой клочок земли. Но его ожидания не сбылись.
Отряды колонистов стремились во что бы то ни стало любыми средствами захватить золотые россыпи. Одни нападали на мирных греков из других городов, которые владели тогда золотыми россыпями, и отбирали у них эти россыпи; другие вожаки колонистов в это время натравливали одно фракийское племя на другое, заключали с фракийскими племенами скрепленные клятвами договоры дружбы и нарушали их. Войско добывало пропитание тем, что нападало неожиданно на фракийские племена, убивало мужчин, уводило в рабство женщин и детей, отбирало припасы. Архилох все яснее понимал, что он находится не в кругу героев, а среди бандитов и убийц. Вот как он описывает одну из «замечательных побед» над фракийцами:
С детства Архилох знал, что главная доблесть воина — во что бы то ни стало сохранить свой щит, не бежать с поля сражения, умереть на своем посту.
Так он и поступал в борьбе с наксосцами. Но во имя чего он должен был умереть здесь, во Фракии? Чтобы было уничтожено еще одно мирное поселение, чтобы Главк и еще несколько богатых аристократов завладели золотыми россыпями?
А война с фракийцами была тяжелым делом. Они были очень многочисленны. Стоило им прекратить раздоры между собой и объединиться, и греки были бы без труда ими уничтожены. Поэтому греческие полководцы вели тонкую игру, настраивая одно фракийское племя против другого, но это им не всегда удавалось. Вот почему большой радостью для греческих колонистов на Фасосе была весть, что главные их враги саийцы, фракийское племя, жившее на материке против Фасоса, начали войну против их соседей с запада — фракийского же племени бисалтов. Царь бисалтов Гебелейсис обратился к грекам за помощью. Главк и другие военачальники паросских переселенцев решили воспользоваться этим случаем и послали в Родопу, столицу бисалтов, посольство для заключения военного союза.
В это посольство Главк взял с собой и Архилоха. От матери-фракиянки поэт научился немного фракийскому языку; кроме того, его слава поэта распространилась и на фракийское побережье, а фракийцы почитали поэтов, видя в них людей, угодных богу. Вот почему Главк взял с собой Архилоха, хотя тот был простым воином.
Стоял июль. В это время на Эгейском море дуют сильные западные ветры. Во времена Архилоха греки на своих утлых суденышках еще не отваживались выходить в море в июле, но необходимо было спешить, а продвигаться по суше по вражеской земле было еще более опасно.
Главк, Архилох и еще несколько воинов пустились в путь на небольшом парусном судне. Грести не приходилось, так как сильный ветер и без того гнал лодку достаточно быстро. Главк, уже побывавший у фракийцев, рассказывал Архилоху:
14
Рассказывали, что Тантал за свои грехи был приговорен к страшному наказанию в преисподней: он был посажен под скалой, которая еле-еле держалась и могла каждую минуту свалиться на его голову. В других рассказах муки Тантала изображаются иначе: он стоял в преисподней у реки, над которой висели чудные грозди винограда, и испытывал страшную жажду. Но стоило ему наклониться к воде — и вода уходила от него; стоило ему протянуть руки к винограду — и виноградные лозы убегали от него вверх. Нашествие врагов постоянно угрожало обрушиться на голову паросских колонистов, как камень на голову Тантала.