Жак Клеман нес письма, адресованные королю заключенными в темнице советниками парламента. А еще он нес тот самый кинжал, что когда-то бросил к его ногам ангел в часовне якобинского монастыря.
Солнце уже село, когда монах добрался до моста Сен-Клу. Мост охраняли аркебузиры — как королевские, так и гугенотские — и три орудия. На расспросы офицера Жак Клеман ответил, что идет в Сен-Клу повидать больную тетку. К великой радости монаха, его пропустили немедленно: святой отец, который идет утешить больного, не вызывает подозрений.
В Сен-Клу монах стал выяснять, где же король, и узнал, что Генрих III в Медоне, в ставке короля Наваррского. Ему показали и дом, где расположился Генрих Валуа, — одноэтажный, но богатый. Вход охраняли пятьдесят солдат.
Жак Клеман простоял на улице, недалеко от дома, до одиннадцати вечера. Вскоре после одиннадцати он увидел, как к дому подъехала многочисленная кавалькада. В свете факелов он узнал среди прибывших Генриха III.
Перед королем низко склонились офицеры охраны. Генрих, как всегда завитый и накрашенный, медленно приподнял шляпу и вошел в дом. Вскоре погасли факелы, и на улице установилась полная тишина…
Жак Клеман шагал по ночному городу. Голова его пылала, но руки были ледяными. Он не хотел далеко уходить от жилища короля. Обнаружив незапертый сарай, монах растянулся там на соломе. Он не спал, его широко открытые глаза смотрели в темноту, а рука сжимала рукоять заветного кинжала, дарованного Господом. Перед его взором возник образ Марии де Монпансье, и несчастный Жак Клеман скорбно улыбнулся…
На рассвете запели трубы, и весь огромный военный лагерь, раскинувшийся от Аржантея до Сен-Клу и от Сен-Клу до Вожирара, проснулся. Поднялся со своей подстилки и Жак Клеман. Он ночью замерз и все еще дрожал. Оказалось, что он забрел в сарай при каком-то постоялом дворе. Монах прошел в общий зал, где служанка как раз разжигала огонь в очаге.
— Как вы плохо выглядите, отец мой! — воскликнула служанка. — Такой бледный… краше в гроб кладут!
Жак Клеман слабо улыбнулся и ответил:
— Просто замерз. Стаканчик вина — и все пройдет.
Он выпил вина, расплатился и отправился бродить по Сен-Клу. Через час он почувствовал, что умирает с голоду. Хотел было вернуться на постоялый двор, но потом пробормотал:
— Не стоит… Ни к чему…
В девять утра Клеман уже стоял недалеко от дверей королевского дома. Он не обращал внимания на курьеров, сновавших туда-сюда. Он словно заглядывал в глубины собственной души. Наконец молния блеснула в глазах Жака Клемана. Ему снова привиделся ангел, осеняющий его путь, и Жак Клеман решительно подошел к воротам.
— Отойдите! — крикнул солдат, преграждая монаху дорогу.
— Я хочу видеть короля! — ответил монах.
Охранники принялись грубо отталкивать монаха, не проявляя никакого почтения к его сану. Но в этот момент в дверях дома появился сам король.
— Чего хочет этот человек? — спросил Генрих у офицера охраны.
— Сейчас выясню, сир!
— Только не прогоняйте его, — заметил король. — А то пойдут разговоры, что, помирившись с гугенотами, я не желаю видеть монахов.
— Что вам угодно, святой отец? — спросил офицер, выйдя к воротам.
— Я хочу говорить с королем! — твердо заявил Жак Клеман.
— Но нельзя ни с того ни с сего требовать встречи с Его Величеством!
— Я приехал из Парижа, — произнес Жак Клеман. — С риском для жизни я доставил королю важные письма.
— Письма из Парижа? О, это другое дело. Передайте их мне, святой отец.
Жак Клеман вытащил из-под рясы пакет, где было семь или восемь писем, достал первое попавшееся и протянул офицеру.
— Пусть король прочтет это, — сказал монах. — Если захочет, он позовет меня, и остальные письма я передам ему сам.
Офицер решил, что монах, видимо, рассчитывает на вознаграждение, и отнес письмо Генриху. Жак Клеман остался стоять у ворот под охраной солдат. Монах так спокойно улыбался, что стражники решили:
— Наверное, монах принес Его Величеству добрую весть!
Через несколько минут вернулся офицер и пригласил Жака Клемана в дом. Его проводили в комнату, где сидел в кресле в окружении десятка своих военачальников Генрих III. Король, взглянув на монаха, произнес:
— У вас есть и другие письма? Давайте их!
— Сир, — чуть слышным голосом произнес Жак Клеман, — сир, письма — не главное, у меня важнейшее сообщение для Вашего Величества…
— Говорите же! Вы приехали из Парижа? Вам удалось проникнуть в Бастилию?
— Сир, я смогу сообщить только вам лично… речь идет о жизни или смерти…
Генрих III жестом приказал офицерам выйти. Многие заколебались, но король нетерпеливо повторил свое приказание. Жак Клеман внимательно смотрел вслед покидающим комнату придворным. Наконец за последним из них закрылась дверь.
— Вот письма, — произнес Жак Клеман и протянул королю пакет.
Король распечатал одно со словами:
— Прекрасно… все это я прочту… Но, сударь, что еще вы хотели мне сказать? Я вас…
Страшный крик вырвался из груди Валуа; закончить фразу Генрих не успел — он увидел нож в руке монаха. А Жак Клеман склонился над королем и прошептал:
— Царь Ирод, я пришел покарать тебя! Пробил твой последний час!
Король почувствовал, как что-то холодное вошло ему в живот. Он хотел подняться, но не смог: Жак Клеман по самую рукоять вонзил кинжал в тело короля. Потом монах отступил и, скрестив руки на груди, принялся глядеть, как Генрих обливается кровью.
Все произошло в мгновение ока. Услышав крик короля, в зал ворвались офицеры; стража схватила Жака Клемана.
Крийон не сразу разобрался в том, что произошло.
— Сир, — спросил он, — что случилось? Монах оскорбил вас?
— Он убил меня! — прошептал Генрих.
И только тут все увидели кинжал, торчащий из живота короля. В ту же минуту дубинка стражника обрушилась на голову Жака Клемана, и он упал. Кто-то из офицеров выстрелил ему в голову, трое или четверо набросились на убийцу со шпагами. Через несколько мгновений окровавленный труп монаха вышвырнули на улицу, где беснующаяся толпа растерзала его на мелкие клочья.
Весть о несчастье быстро облетела весь лагерь; повсюду раздавались крики, мольбы, проклятия парижанам и Лотарингскому дому.
Тут же были посланы нарочные. Через час на взмыленном коне прибыл король Наваррский. Он спрыгнул на землю и бегом бросился в комнату, где лежал на походной кровати потерявший сознание Генрих III. Два лекаря безуспешно пытались остановить кровь.
Лишь к вечеру король очнулся. Он мужественно заявил собравшимся, что ничего страшного не произошло и он непременно поправится, а потом попросил оставить его наедине с королем Наваррским и принести ему пергамент и перо.
— Сир… — начал было Беарнец.
— Брат мой! — прервал его раненый. — Я умираю… Мне остался час, не больше. Но этого достаточно для составления документа о том, что я объявляю вас единственным наследником французской короны.
Слабой рукой взял Генрих III перо и с улыбкой добавил:
— Король умирает… да здравствует король! Кончается династия Валуа, и Бурбоны вступают на французский престол!..
Глава XLV
ДОБРАЯ ХОЗЯЙКА
Пардальян, как уже знают наши читатели, въехал в Париж и, благодаря образку Жака Клемана, смог спокойно передвигаться по столице. Город был весь перегорожен цепями и баррикадами, на каждой улице два-три патруля проверяли прохожих.
Пардальян добрался до кабачка «Два болтливых мертвеца», который некогда принадлежал толстухе Като. Трактир этот пользовался дурной славой, его охотно посещали воры, бандиты и гулящие женщины. Пардальян не боялся запятнать репутацию, а уж за собственную жизнь он никогда не опасался. Иногда ему нравилось посещать сомнительные заведения. Здесь можно было весело провести время, болтая с подвыпившими посетителями и ни о чем не думая. Никто никого не стеснялся, никто никому не мешал, так что Пардальян проторчал в кабачке целых два дня. Он хотел немного отдохнуть и, найти, наконец, ответ на мучивший его вопрос: