Не став дожидаться ответа Луаня, Генрих направился к широкому креслу, стоявшему, наподобие трона, на возвышении. Усевшись, Генрих демонстративно надвинул шляпу на самые глаза.
— Сир, — крикнул Шалабр, бросившийся к окну вместе с Луанем, — это прибыл монсеньор де Гиз, да сохранит его Господь!
— Дьявол бы его побрал! — прошептал Монсери, стоявший рядом с королем.
— Как? Неужели? — спросил король, великолепно разыграв притворное удивление. — Герцог де Гиз? А что это ему понадобилось в Блуа?
— Сейчас узнаем, ведь господин герцог поднимается по главной лестнице…
На главной лестнице и впрямь раздался топот ног: вместе с герцогом поднималась и вся его свита. Крийон, который сопровождал герцога от ворот замка до самой королевской гостиной, почувствовал угрозу. Он остановился перед закрытыми дверями, повернулся к дворянам Гиза и торжественно заявил:
— Монсеньор, господин герцог де Майенн и вы, господин кардинал, Его Величество поручил мне передать, что вас он готов принять прямо сейчас. Вы же, господа, извольте подождать.
— Как? На лестнице?! — возмутился Бюсси-Леклерк.
— Не обязательно на лестнице. — ответил Крийон. — Где вам будет угодно!
— Спокойно, Бюсси! — произнес герцог, — Подождите меня здесь, господа! Господин де Крийон, раз Его Величество соблаговолил дать нам троим аудиенцию, мы готовы последовать за вами.
Свите герцога пришлось остаться на лестнице. Но там уже выстроились солдаты короля и его сторонники. В результате у входа в королевскую гостиную собралась настоящая толпа, причем одна ее половина злобно посматривала на другую. Достаточно было неосторожного слова или жеста, чтобы противники обнажили оружие. Однако все хранили полное молчание и ловили каждый звук, что доносился из-за закрытой двери. Его Величество принимал герцога де Гиза, принца Лотарингского дома!
Итак, Крийон распахнул дверь, пропустил Гизов и опять плотно притворил ее. Трое братьев направились к креслу, в котором, небрежно развалившись, сидел Генрих III. Он молча смотрел на посетителей, и лицо его было мрачно.
Первым шагал Генрих де Гиз. За ним шествовали кардинал и герцог де Майенн. Толстяк Майенн испуганно таращил глаза и в глубине души посылал к черту своих честолюбивых братцев. Кардинал гордо смотрел вокруг, держа руку на эфесе шпаги.
Герцог де Гиз не умел скрывать свои истинные чувства так же хорошо, как это делал Генрих III. Он побледнел от злобы, увидев, что прием ему оказан более чем холодный.
Остановившись в трех шагах от трона, Лотарингец низко поклонился. Братья последовали его примеру. Затем Генрих де Гиз выпрямился и замер, ожидая, что король обратится к нему.
Все присутствующие были в напряжении. Тишина стояла такая, что пролети в огромном зале муха, ее жужжание показалось бы оглушительным. Наконец король соизволил заговорить:
— Ах, это вы, господин герцог? Чем обязаны? Вы, кажется, хотите мне что-то сказать?
Да уж, Генрих III при желании умел унижать людей и выводить их из себя!
Глава XXIV
ПРИМИРЕНИЕ
Слова короля заставили всех вздрогнуть — а ведь в зале собрались только сторонники Валуа! Трем братьям на миг показалось, что перед их глазами уже сверкают обнаженные шпаги. Они вообразили, что король сейчас встанет и отдаст приказ об их аресте… Королевские приближенные уже потянулись к оружию. Вот-вот они набросятся на Гизов…
Майенн отступил назад и что-то неразборчиво пробормотал. Кардинал де Гиз, напротив, расправил плечи и обвел собравшихся злобным взглядом. Только один Генрих де Гиз остался невозмутим и спокоен. Он попытался сохранить хладнокровие, и это ему удалось.
— Сир, — звонко произнес Меченый, — вы знаете, что мой брат вместе с кардиналом де Бурбоном возглавляет французское духовенство. Вполне естественно, что он присутствует на заседании Генеральных Штатов, которые вы, сир, соблаговолили собрать в Блуа.
— А вы сами, господин герцог? — невежливо настаивал король.
— Сир, вы знаете, что мой брат, герцог де Майенн, вместе с господином маршалом де Бриссаком возглавляет депутатов от дворянства.
— Маршал де Бриссак, — проворчал король, — только и воевал, что в день Баррикад, а кардинал де Бурбон годен разве что на то, чтобы плести заговоры…
Герцог вспыхнул. Король даже не пытался скрыть своей неприязни. Значит, вот-вот разразится гроза…
— Но вы мне все твердите о своих братьях, — продолжал Генрих III, — а я-то спрашиваю о вас, герцог! Я счастлив видеть их рядом с вами… я рад, что вы неразлучны… но вы лично, зачем вы прибыли в Блуа?
В этот момент Екатерина Медичи подошла поближе и встала рядом с троном. Гизу показалась, что мрачная фигура королевы-матери приблизилась к нему как предвестник грядущих несчастий. Он бросил быстрый взгляд на присутствующих, еще раз убедился, что окружен сторонниками короля, готовыми вцепиться ему в горло, и едва сдержался, чтобы не выкрикнуть какое-нибудь оскорбление.
«Если он подаст знак, — решил Генрих де Гиз, — я кликну своих дворян, и мы будем драться… «
Однако Гиз сдержался и попытался объясниться.
— Ваше Величество, будучи избранным наряду с другими представителями аристократии депутатом от дворянства, я счел своим долгом откликнуться на высочайший призыв и прибыть на собрание, которое вы соблаговолили созвать…
— Я не имел в виду ваше участие в работе Генеральных Штатов, — холодно прервал его король (Гиз в который уже раз понял, что Генрих умеет быть и настойчивым, и жестоким). — Я спрашивал о вашем появлении здесь, в покоях короля, в моих покоях! Зачем вы сюда явились?!
Это уж было чересчур. Гиз смешался, пробормотал несколько слов, потом замолк. Его брат кардинал намеренно наступил ему на ногу, как бы пытаясь сказать:
— Чего мы ждем! Оружие к бою! Пора драться!
Тишина, вновь установившаяся в зале, была очень тревожной. Она в любую секунду могла взорваться звоном клинков и криками сражающихся. Король же, казалось, ничего не замечал. Все тем же небрежным тоном он произнес:
— Во всяком случае, я вижу, что вы явились сюда в сопровождении дружной и многочисленной компании. Черт возьми, вы неплохо устроились. Взглянув на вашу свиту, люди, пожалуй, решат, что король Франции не я, а вы, мой лотарингский кузен!
— Сир!.. — вмешалась королева-мать.
— Подождите, мадам!.. Клянусь всеми святыми, здесь как-никак присутствует король, и только один король. А когда королю угодно говорить, остальные должны молчать… даже вы, мадам! Итак, дорогой кузен, я восхищался вашей свитой. Но вам не кажется, что кое-кого в ней все же не хватает?
— Кого же, сир? — спросил герцог.
— Да одного монаха… того самого, что собирался убить меня в Шартрском соборе… вы его что, в Париже забыли?
Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. По толпе придворных прокатился зловещий ропот. Шалабр на половину вытащил шпагу. Граф де Луань и вовсе вынул кинжал из ножен и поигрывал им, внимательно разглядывая Гиза.
Герцог уже повернулся к дверям; он готов был отдать страшный приказ, и Бог знает, что бы произошло тогда в королевской гостиной… Но неожиданно вновь заговорила Екатерина Медичи, и голос ее прозвучал торжественно и властно (она очень редко прибегала к подобному тону):
— Господа Лотарингцы, послушайте меня! Послушайте свою королеву!.. Мой сын, король Франции, желает, чтобы я высказалась… Не правда ли, сир?
— Клянусь Пресвятой Девой, я вроде все сказал! — проворчал себе в усы Генрих и уже громче добавил: — Говорите, мадам, мы слушаем вас!
Все. кто присутствовал при этой сцене, замерли в ожидании. А Екатерина Медичи неторопливо начала:
— Господин герцог, вам. конечно, неизвестно, что в Шартре был раскрыт заговор против короля. Некий монах действительно похвалялся, что убьет Его Величество. Но Господь охраняет старшего сына церкви, и заговор провалился…
Этот монах прибыл в Шартр, смешавшись с затеянной вами процессией. Разумеется, вы не могли знать каждого участника крестного хода… Именно это и хотел сказать вам мой сын…