В ту же минуту он двумя руками с усилием поднял над головой тяжелую дубовую скамью, стоявшую на лестничной площадке. Солдаты Ларшана ринулись на штурм, а Пардальян, чуть качнувшись вперед, сбросил на лестницу скамью.
Скамейка из цельного дуба с грохотом запрыгала по ступеням, сбивая атакующих с ног. Раздались вопли, проклятья, стоны. Ларшан отпрыгнул назад и прижался к перилам. Страшный метательный снаряд не задел его только каким-то чудом. Когда скамья благополучно достигла нижней площадки, Ларшан подсчитал потери: один солдат упал замертво с пробитым черепом, четверо — с ушибами, синяками и переломами — со стонами уползали с поля сражения.
Фауста с холодной улыбкой наблюдала за этим побоищем.
Вскоре воины вновь сомкнули поредевшие ряды, и Ларшан вторично послал их на штурм:
— Вперед, жалкие трусы! Вперед, а не то выпотрошу по одному!
Солдаты ринулись вверх по лестнице, — и вот что увидела Фауста:
Пардальян бросился к мраморной статуе почти в человеческий рост высотой, украшавшей лестничную площадку. Статуя изображала Афину Палладу, древнегреческую богиню мудрости. Пардальян схватил Афину, раскачал и сдвинул с постамента. Когда солдаты уже почти добрались до площадки, он толкнул статую им навстречу.
Афина описала в воздухе небольшую дугу и скатилась по ступеням, давя солдат. С оглушительным грохотом обрушилась наполовину разбившаяся статуя на нижнюю площадку. Ее падение сопровождалось воплями пострадавших, дикими ругательствами Ларшана и бегством уцелевших.
Пардальян перегнулся через перила. Вполовину уменьшившийся отряд Ларшана столпился на нижней ступеньке лестницы.
— Господин капитан, — крикнул шевалье, — выпустите нас. Учтите, у меня тут еще есть Вакх, Гермес и Зевс. Какой-нибудь из этих богов обязательно пробьет вам череп…
А Фауста в это время думала:
«Как иногда ошибается случай, и сколь невосполнимы последствия этих его ошибок… Если бы три года назад я встретила не Гиза, а Пардальяна, сегодня я была бы властительницей христианского мира…»
— Сударь, — крикнул в ответ Ларшан, — я продолжу атаку. Единственное, что я могу обещать, принимая во внимание вашу исключительную храбрость, так это то, что я не стану брать вас живым. Таким образом вы избежите пыток…
— Вот еще! — нахально заявил шевалье. — Лучше сдавайтесь, чем болтать глупости!
Капитан совершенно вышел из себя и взревел:
— Дьявол вас побери! Чтобы пятнадцать человек во главе с капитаном сдались одному бродяге! Не было такого и не будет! Эй вы, приготовьтесь и — вперед!
Опьянев от ярости, Ларшан наскоро перестроил своих людей и дал им указания. Однако он не успел окончить инструктаж: что-то огромное и тяжелое обрушилось на него сверху… это был бронзовый канделябр!
Надо сказать, что сей шедевр мастеров эпохи Ренессанса весьма украшал дворец Фаусты. Канделябр был сделан в виде причудливого дерева: тяжелый резной ствол и семь изогнутых ветвей, поддерживающих светильники. Разговаривая с капитаном, Пардальян раскачал канделябр, приподнял его над перилами и швырнул вниз.
На этот раз воинству Ларшана был нанесен непоправимый урон, ибо упал сам капитан, у которого оказалась перебита нога. Еще четверо солдат тоже получили ранения, а остальные, потеряв командира, думали лишь о том, как бы поскорее убраться отсюда подобру-поздорову. Неудивительно, что они стремительно отступили во двор.
— За мной! — приказал Пардальян Фаусте.
Он бросился вперед, обнажив шпагу, и Фауста последовала за ним. Через несколько секунд они уже были во дворе.
— На конюшню! — приказал Пардальян.
Но тут человек десять гвардейцев попытались остановить его. Раненый Ларшан выполз на порог дома и кричал подчиненным.
— Бей его! Держи его! — кричали гвардейцы, наступая на шевалье.
Тот двигался в сторону конюшни, его шпага описывала в воздухе сверкающие круги, жалила, колола, заставляла противников отступать. Наконец он добрался до лошадей и тоже вскочил в седло. Пришпорив скакунов, Пардальян с Фаустой сквозь ряды гвардейцев помчались к воротам.
— Ворота, закройте ворота! — приказал Ларшан.
Но Пардальян уже вырвался на улицу, ударив эфесом шпаги по голове того гвардейца, что пытался схватить за повод его коня. Фауста не отставала от своего спасителя ни на шаг.
Пардальян и его спутница во весь опор поскакали в одну сторону, а с другой стороны к особняку как раз подъехал отряд человек в сорок, возглавляемый Крийоном.
Крийону сообщили, что во дворце Фаусты солдатам короля неожиданно оказали ожесточенное сопротивление, и он поспешил на помощь Ларшану. Во дворе старый солдат обнаружил бестолково метавшихся гвардейцев; на пороге дома лежал с перебитой ногой Ларшан, а вестибюль был усеян телами пострадавших, обломками статуй и мебели. Тут же храбрый Крийон споткнулся об огромный, поверженный на пол, канделябр.
— Это не человек! — простонал Ларшан. — Демон! Дьявол во плоти! Кстати, господин де Крийон, по-моему, он — ваш протеже!
— Пардальян!
— Он самый! Негодяй! Исчадие ада! Что же вы стоите? За ним! В погоню!
— Как только я увидел это побоище, — философски заметил Крийон, — я сразу понял, чьих это рук дело… Такую штуку мог выкинуть только шевалье де Пардальян!
— Что вы стоите? Догоняйте его! — закричал Ларшан, забыв, что обращается к командиру.
— Да он уже далеко! — беззаботно ответил Крийон.
— Разрешите, сударь! — вмешался кто-то в их разговор.
Крийон обернулся к говорившему:
— Что вам угодно, господин де Менвиль?
— Господин де Крийон. вы нас арестовали, не правда ли?
— Совершенно верно, по приказу короля.
— Вы везете нас в Лош?
— Да, ну и что с того?
— Так вот, господин де Крийон, — продолжал Менвиль, — я, а также присутствующий здесь господин де Бюсси-Леклерк, находящийся под арестом, хотим вам кое-что предложить. Мы оба ненавидим Пардальяна: у нас с ним старые счеты. А смерть герцога де Гиза десятикратно усилила нашу ненависть…
— Оно и понятно, — флегматично заметил Крийон. — И что же вы предлагаете?
— Разрешите нам отправиться в погоню. Мы готовы поклясться, что вернемся в королевскую тюрьму, и вернемся с головой этого мерзавца.
— Крийон, Крийон! — умоляюще произнес раненый Ларшан. — Отпустите их. Я за них ручаюсь! А если они поймают негодяя Пардальяна. я уговорю короля простить им измену и даровать свободу.
— Ну что же, господа, я согласен! — воскликнул Крийон. — Попытайтесь поймать Пардальяна.
Менвиль и Бюсси-Леклерк вскочили на коней и умчались, а Крийон склонился над Ларшаном.
— Здорово тебе досталось?
— Нога перебита, — ответил Ларшан. — Послушайте, господин Крийон, уверяю вас, в открытом бою шевалье не справиться с двумя таким противниками!
— Да, отпустил я их по твоей просьбе, так что пускай тебя и благодарят за то, что случится, и случится непременно.
— О чем это вы?
— Они не вернутся, старина…
— Не может быть. Они же дали слово!
— Я не сомневаюсь, что свое слово они бы сдержали. Но если Менвиль с Бюсси-Леклерком и нагонят шевалье, вряд ли они его поймают… впрочем, может, им повезет и они вернутся, но, конечно, без головы шевалье и сильно потрепанные и покалеченные…
— Неужели этот Пардальян так страшен?
— Разве ты сам в этом не убедился, приятель? И знаешь, что я еще тебе скажу?
— Что, сударь?
— Представь, что случилось невероятное и Пардальяна захватили? Что ты тогда сделаешь?
— Как «что»? Вздерну его на ближайшем же дереве!
— Ты вознамерился повесить коннетабля?
— Кого? Кто тут бредит — я или вы? Какого еще коннетабля?
— Пардальяна… Ты его собираешься повесить, а король приказал разыскать его, чтобы сделать коннетаблем!
— Да почему? — недоуменно спросил Ларшан, у которого уже все в голове перемешалось.
— Потому что если король еще жив, если Валуа еще правит Францией, то только благодаря шевалье де Пардальяну. Именно он убил герцога де Гиза.