Освободить тела – и воспрянут души в них,
Сплавятся, ссыпятся – тополи вездесущие.
Были ключом чего-то так сильно нужного,
Пусть и ключом того, что уже разрушено.
Раз уж прозвали племенем белых варваров,
Раз оцененное пусть достаётся даром вам:
Не возрождаясь нужно, чтоб с неба падали.
(Сами умрете – значит, и правда – ангелы.)
Волен случай
Из толщи земной соберу тебе обереги,
Учти: сто смертей – они растекутся грязью,
Ясно, что жизни – случай, бывают разны,
Но ты постарайся всё-таки не упасть.
Из камня и стали тебе сотворю доспехи,
Чтоб подходили под разные ипостаси,
Чтоб и в аду чернели священной рясой -
Чтобы слепили сущностью естества.
Года пережду, дождусь: зацветет крапива,
Взрощенная на крови под слезами горя,
Чтоб ей отравить море воды застойной -
Заклять, чтоб могла увечия исцелять.
Ветра закляну, хоть и их глаза незримы,
А руки и крылья бескровны, но вездесущи.
Ясно, что судьбы – тропы, что жизни – случай,
По горло в них тоже, главное, не погрязть.
Сделаю всё, всё что от меня зависит,
Пресветлое прошлое, коего нет уж лучше,
Взнесу, воплощу в темном ещё грядущем,
Даю слово: впредь разучишься умирать.
"Ты извини, старая, волен случай,
Убили меня пару часов назад."
Живой водой
Особенный сплав, ещё не покрытый ржавчиной,
Пропитан насквозь ядами непрозрачными,
В виде кинжала станет в груди пронзенного
Водой застойною.
В виде стрелы взглядом стрелка прицелится
И разбежится ветром крылатой мельницы,
Станет, отмыв всё до последней косточки,
Водой проточною.
Особенный сплав в древко – и в тело копьями,
Хоть и все в чистилище, казалось бы, обескровлены,
Станет в телах кровью, ничем не порченной,
Святым источником.
Дождаться б, когда ранами огнестрельными
Исполнится тело – убить не посмел он бы -
На сколотых скалах, с коих и звезды падали,
Стать водопадами.
К свету нести их вихрем-водоворотами,
Только тогда воскреснет в них первородное,
Которое делает равными – превозносит -
С бездонным озером.
Из-за доспеха не всякое превращается.
Бывает, от жажды погибнет и утопающий.
Или, ожив, со дна, завладев потоками,
Всплывет утопленник.
Дело слова
– Кукушка, напой столетий живую песнь,
Вымоли, выцеди, выстуди, сколько есть
Жизни лет. Да, кукушки живут не век,
Но среди живых-то нет ведь тебя живей.
Ох, если бы знала ты, как я читаю жизнь -
Как пою оды удали, как восславляю риск:
Крылья леплю из воска, бросаюсь вниз,
Чтоб вслед полететь за теми, что вознеслись.
И если бы знала ты, как я пою любовь,
Как плету из неё паутину, затем – клубок,
Чтоб оплести-опутать, что высоко
Голубеет, чернеет, рыдает над головой;
Как вершу-ворошу справедливый-сварливый суд,
Насладится-напьется им вдоволь усталый дух,
Как гордые оды с его разразятся уст…
Я ведь не ухожу, кукушка. Я остаюсь.
Помню ведь, помню, что за горизонтом – дом.
Кукушка, ты мне столетнюю песнь напой,
Возьми под крыло своё, спрятав в своё гнездо.
Не топтана тропка мне в огненный Ада ров…
Кукушке не жаль – их, правда, живее нет,
Раз нужно остаться здесь – жить будет человек.
Не век отпоют – кукушки живут пять лет,
Отдаст всё, что есть, но к времени даст совет:
– Пусть пенье твое не будет земле во вред.
– Простите, кукушка, но я не умею петь.
Светлый человек
Буду я сыпать пыль на святые мощи,
Нечистью, тьмою ползать по миру в полночь,
Нет ведь великого смысла среди пророчеств,
Что судьбу плетут пауком,
Напевают арфой,
Разносят горечь.
Мне б говорить с затменьем беловолосым,
Которое снова как в сне или под гипнозом,
Чтоб отвечало честно на все вопросы,
Чтоб в исканиях помогло,
Как святой архангел
С глазами монстра.
Бродяг поведу, что летают верхом на метлах,
Будем летать по миру и сеять зёрна:
В грядущем взрастут пороком, грехом, раздором,
Всех дождутся за тем углом,
С топором и ядом,
С лицом позора -
Кара не грянет, как не прогремит возмездье,
Расстелется смерть всем Царствием поднебесным,
Избела-исчерна-бархатно-колко-серым,
Храм безбожников и врагов,
Как погост – живому,
Как дом для зверя.
Не прозвучит вслух мой убиенный голос…
"Отмоли меня, жизнь, у затменья беловолосого,
Научи говорить, как те, что ночами молятся,