Там быть
Менестрелем и страстно слагать стихи,
Чтоб полетела с ветром благая весть.
(Дурная вот-вот утянет тебя к земле. )
Слышу шаги – ты сто перебрал дорог,
Да разве ж не чувствует птица своё перо?
Не сожалеет, его променяв на шерсть,
Которая тянет так, будто имеет вес?
Как же возможно – чуждый тебе народ
Принял под крылья, не видел тебя никто
Живым или мертвым? Раз среди них ты – свой,
Может – вот шутка! – новый у них король?
…
Взял в руки пули – значит пора стрелять.
Смог облачиться ты в шкуру их короля,
Править народом – чуждым или чужим -
Все повелители так проживают жизнь.
Там твоя лютня – порваны восемь струн.
Ты не подвёл меня, но
Я тебе не друг.
Скажем, товарищ. Может, уже и враг.
Ясно мне, ясно – вера у всех своя.
Да, получилось!....
С песней пришёл февраль.
Держи свою лютню! Ну же, играй, играй!…
Эхо победы… Хоть бы уж зверю в пасть!
Вот, что осталось нам… То есть, от нас. От нас.
По доброму совету
(Наземь разлей эфир – станет эфирным телом.
Если же ты погиб – станет тебе заменой.
Те же черты и взгляд, тонкий порез над бровью…
Ты понимаешь сам: ты ему уж не ровня.
Он уже знает всё, в чем превзойти способен,
Чувствует связь свобод, степень твоей свободы,
Нет, уже не унять: скоро присвоит имя…
Мне ли учить? Меня нет уж давно в помине.
Дело едино мне: предрекать, предвидеть:
Труд превзойдет сто бед, будто пройдешь по нити
Пропасти. И над рвом, где спят – неискуплен грех их,
С нити падешь на дно. Шаг – и сойти б на берег!
Всё ж неплохая мысль – так подготовить кару…)
Вслух: "Создавай! Дерись! Не пропадёшь с радаров.
Если же ты погиб, бездна чтоб не доела,
Наземь разлей эфир – станет эфирным телом.
Знаменница
Было, паркам сучила нити.
Жаль мне стало судьбой заклятых.
Разорву горизонт событий,
Сброшу прозвище Наблюдатель.
Стану ж вечностью или мигом,
Возведу обелиски-мысли.
Буду алой свечою выси,
Никого не пущу на гибель.
Как умела, оберегала.
Люди – сила моя и гордость,
Я – их песня, преданье, повесть.
Ради них я, спасенья ради,
Затеряюсь среди курганов,
Обратившись полынь-травою.
Перед битвой – взлечу туманом,
Волком серым луне повою,
Поломаю и лук, и стрелы,
Затуплю все мечи и копья:
Стойте! Время вам не приспело
Добираться до врат покоя.
Расходились, роптали… дети!
Я ж иной не прошу награды:
Посмотрите на радость слабых,
Верьте в знаменья и приметы.
Бесполезно… да как посмели?
Разорвали стальные цепи,
Не сжились мы единым целым.
Люди, люди… Дурное племя.
Ни копья, ни меча – обновки,
Ни письмен, ни молитв – обрывки.
Не нужна вам. Теперь вы новым
Высшим силам растите крылья.
Что ж, живите, как захотите.
Мне ж, признаться, всё опостыло,
Я не справилась, уж простите.
Помяну – будет время – лихом.
С небес под землю
Эх, одолела зависть, уже доедает жадность,
Янтарный сосуд – сердце – яблоком не держалось
На ветке своей. Упало, дождавшись зорьки.
На своих двоих, как на чужих, перейду озера,
От яблони старой сбегу за лесные чащи -
О, высшая сила, уж не назови пропащим.
О, высшие тени, ведите в тени за руку,
А то компас старый сведёт до шестого круга.
Древняя сила умеет травить загадки…
Когда не вернусь – уж не назовите гадко,
Забудьте о потревоженной мною тайне…
Эх, одолела зависть – я ею стану,
Одним из семи ли отпрысков лабиринта -
Девять дверей, и каждой да быть открытой?!
Уже доедает уныние – чтоб досы'та,
До косточки. Высшие силы, хоть вы спасли бы.
А к яблоне старой теперь не увидеть хода.
В чем-то вина гордыни со взглядом гордым,
В чем-то вина сосуда, что падал камнем.
Гнев доедает. Да им бы теперь восстать мне
На древней ладье за драхму плыву по рекам,
По скалам взбираюсь до Нового не-Эдема,
А там… Одолели, черти. Доели, звери…
Бойтесь меня. Ведь сила добра не дремлет.
(Хоть силы добра и тянут святые руки
К девятому кругу не счесть, по какому кругу.)
Древняя сила умеет писать поэмы.
Вот любопытно: кто после меня б стал ею?…
Отпрыск чернокнижника
Называйте меня монахом или выжженным чернокнижником:
Инквизитор меня убил и
Оставил взаправду выжженным.
Не успел я сказать: "Спаси" ,
Обещать что-то льстиво, приторно,
Отвести чтобы три беды:
Казнь, забвенье и инквизитора.
Говорили мне много слов