Битв, коих раньше не слышал лес…
Каждый забыт…
Не по-людски
Люди хоронят лесных божеств…
…
Выйду на свет
В память о тех,
Кто по-людски пожелали жить.
Теперь лежат
Тело, душа
Тлеют не в древах, а в поле ржи.
В стае людей
Новый завет,
Новые боги, боль и любовь…
Я и забыл:
Люди умны,
Себе вольны выбирать богов.
…
Полог лесов -
Лес или сон? -
Ныне закрыт от живых существ.
Люди умны,
Пусть же они
Новый, бездушный посадят лес!…
…
Сон или миф…
Вой заглушит
Крики русалок и водяных,
Чтоб побороть
Боль и любовь,
Коими раньше дышал и жил,
Чтоб заживить
Красную нить-
Свежих царапин кровавый след…
Чтобы забыть
Чувственный ритм
Крайне скупых на него сердец.
Письма
Пишу тебе, друг, потому что плохие вести:
Я встретил одну из самых опасных бестий,
Испил я один из самых опасных ядов,
И стал вдруг рабом одного ее полувзгляда.
***
Снова здравствуй, мой друг, я в “капкане”, в “плену”, на месте.
А охотник хитра, и совсем не подвластна лести.
С приходом ее у меня вдруг высокие цели
Зародились. Но я теперь “на прицеле”.
***
Друг мой, пишу, потому что устал жить с нею.
Много лет уж живу… Существую в обличье тени.
Навалились вдруг разом бессонница и апатия.
Я не знаю: любовь – это дар? Или все ж проклятие?
***
Здравствуй, мой друг, пишу из психиатрии.
Со смертью ее из меня утекли все силы.
Врачи говорят: “Обезумел, последняя стадия.”
Я не знаю: любовь – то яд? То противоядие?…
Рай Еве
Для того тихий край в Геенне – зима и снег -
Кто зверь или человек,
Не верил в людей, завет,
Означает; свершил кто смертный библейский грех.
Живая вода тут – чистейшее серебро.
Благороднейшей из пород
Он себя поведет,
В нем изъян – ребро сломано, мучает до сих пор.
Их живая вода в колодце пусть подождет,
Застынет в озерный лед,
Укроет живой позор.
А мертвой умоются под проливным дождем.
Не самозванка, но отличить легко,
Хоть ей не дано клеймо -
За плечом ее нет того,
Что называется “ангельское крыло.”
Она восстановит там целый запретный сад.
Он будет цвести и сам,
Наступит ведь и весна,
Раз на краю Геенны Огненной снегопад.
Если путь им в Геенну – только в озерный край,
Он тоже, по сути, рай,
Тому, кто себе не враг,
И знает о том, что он тоже, по сути, прав.
А тем, кто по духу не зверь и не человек,
Вода, огонь или снег -
Им разницы, ясно, нет,
Ведь знают о холоде: создан он не для всех.
Сам Рай породил искушенье – запретный сад –
Тогда в аду белый край
Ведь может существовать
Тому, кто не гость у порога безгрешных врат.
Итак, для нее – только чистое серебро,
Она себя узнает.
А он – от ворот до ворот,
Ни в Геенну, ни в Рай не войти ему до сих пор.
Байка об омутах и их обитателях
Седая молва, поросшая ковылем
Гласит: не буди задремавшее мирно лихо -
Очнутся от сна, кто дремлет недалеко -
Жители омута, что называют Тихим.
Но лихость присуща едва ли не всем живым,
И их иногда какой-нибудь черт, да дернет:
“Виден омут. Прекрасен, но так потаённо-тих,
И прозрачен. Коснуться раз – станет черным.”
Тайны в нем нет, выяснилось: пруд как пруд,
Приветливы черти, вроде бы рады гостю.
Задержусь. Вернусь туда, где меня не ждут,
Мертвой, живой, той ли, иной – черт с ним!
…
По возвращеньи в обитель людей и стен,
В мир, где молва выше стоит над судьями,
Заметила чье-то послание на столе:
“Чего не идешь? Скучаю, твое безумие.”
Другое, в конверте: “Тише, не горячись:
Решил, что пора жизнь прожить в удовольствие
Ушел в Шумный омут, но ты меня не ищи…
В общем, прощаюсь. Целую, твое спокойствие.”
Может быть, шутка, может быть, глас молвы,
Но через день снова письмо в конверте,
“Ты приходи ж, любопытная, приходи:
С людьми шутки плохи, особенно если черти!”
С лихом прошла тревога среди живых,
Даже почти закрепилась за словом “вечность”.
Оказалось, что, если к омуту не прийти,
Тогда омут сам станет шагать навстречу.
Раз постучит негромко в входную дверь,
Бросит, уйдет, веря в «гостеприимство».
На пороге оставит очередной конверт
Платой за лихость, карой за любопытство.
Пишут: “Ну, видно, не зря прорастал ковыль,
Не зря на поверья род человечий молится.
Но думать-то поздно, так теперь и живи.
Не забывай. Доброй ночи. Твоя бессонница.”