Да алый ковер тебе постелю где-то между,
В обители, где звери – твари разинули пасти…”
Зовете Страданьем? Неверно. Зовите Надеждой.
Не несчастие
Хвостом у лисицы – оно по следам волочется -
Куриной ногой у бабы Яги на мельнице.
Кстати, оно, как нам говорит пословица,
Прибудет – и всё, уже никуда не денется!
Шумит, верещит – отрада оно, отдушина,
С глазами совы и с космами беспризорника.
Кровное, близкое – не по дворам идущее.
Прямо сказать – не хворост – сучок, задоринка.
Разно -видное, – ликое, – сольное и -голосое,
Компас не дали – так целит всё на правление.
Всё: “Птицы ж с тобой – и нам полетать над колосом -
Мы ж не заблудимся в собственном оперении?”
Играет с огнем, пока не сгорело Ясное,
Замены ведь нет. (Хвост не находит лучшего.)
По цепи бредет, в стороны сыплет баснями,
И жалобно воет: “Вовсе я не заблудшее!
Горло деру, руки болят – бью, вроде бы…
Да обернись, слепое же ты отродие!
Согнул спину – горб (пусть не построят город) -
Старый погост, в косу пустыря вплетенный,
Пристанище тех, кто оставался темным
Средь неземных красот.
Кто обречен – пожалуйте в ту обитель,
Песок из часов уже здесь развеян пылью,
Нет, не лицо – череп металлом вылит,
Не проявляясь злом.
Пенье ворон глушит сирены пенье,
Каждая жизнь долгая будет – время
Меряют здесь каждый своею мерой.
Время в часах- песок.
Жизнь не дожить – очень уж это долго,
Шкуру сменить – в раз не доносят облик,
Ночи к лицу – значит, и ночи в полдень.
И чистая кровь – зов.
Значит и жизнь – разве иным? – благом.
В ноги стелить только не шелк – бархат.
Ранам не соль – пусть боль иным – сахар.
Дальше смотреть сон.
В черной золе … она и есть – кладезь,
В белой смоле шанс есть найти сладость.
Ночи к лицу – только не здесь враг он.
Ему песок – соль.
Старый погост будет никем не тронут.
Согнул спину – горб – и не построят…
Строят.
Здесь, на костях, будет основан город-
Холм, а поверх – шелк.
Бухта погибших кораблей
Взглядом огня смотрит на берег бухта,
Когда волкодавы делят ночные луны.
Мир, извини – там больше уже не будут
Байки травить про юных, лихих и глупых.
Всё до гвоздя промоют морские воды,
Став берегам пламенем и туманом;
Черный осколок, хрупкий цветок багровый -
Как и приказано было нам капитаном.
Как и бермуды, зачаровали бухту -
Видев однажды, уж покидать не должен.
Сожженный корабль вряд ли уже потухнет -
Вид, что полжизни каждый искал художник.
В ночь огни ярче, долго еще до утра,
Будут огни центром морского царства -
Его обитатель знает уж почему-то,
Что моряку до берега не добраться.
Щадим одного – теперь добычу должен,
С чарами мы телом его одарим
И, наблюдая из океанской толщи,
В море проводим следующий корабль.
С мудростью
Белую шкуру под ноги стелет,
А поверх изумруды россыпью-
Если дух покидает тело,
То лохмотьями легче сбросить
У двери в колдовское логово,
Чтоб служили напоминанием:
Облик бы сохранить за многое -
Сохранит только малость самая.
Белым стражем б над колыбелями -
Но осталось идти долинами
К тем, кто песни не все допели,
Кого мир не оставил сильными.
Всё же зрелище благородное:
Под крылами беззвездно-синего
В опереньи седой вороны
Дышит силою соколиною.
Допевали бы колыбельные,
Но живое-то тело хрупкое.
Колдовское извечно белое
Серебрит вечерами-утрами.
По земле изумруды горстками,
Лоскуты в смелом проявлении,
По земле травяная поросль -
По траве стелет оперение.
А обличье теперь – метелица,
На окне своё имя вырежет.
Вместо снега зимою стелется
У двери под родными крышами.
Ветер жемчуг несет долинами
Земным трещинам на съедение.
По углам ляжет паутиной,
Померещится в сновидении.
Как знать, как видеть…
Уймись. Убегай, оборотень таежный,
К тем берегам. Здесь ты немало должен
Крови пролить, чтоб искупить обиды.
До темноты, чтобы успеть увидеть
В сумерках свет мой – отраженье тени-
(Мы – существа света – тьмы порожденья).
Сбегай, сбегай. Не поглядишь ты гордо,
Как догорает в обилии лунном город.
Если в угоду – могу со спины напасть я.
Что благородство? Ленточка на запястье.
Воду об лед – зверь идет в бой на зверя.