Кожа преподала мне моё место.
Она была госпожой, а я рабыней.
А ещё мне было интересно, страдали ли Ева и Джейн от своего наказания, выставления напоказ, оскорблений и унижений, так же как и я. Вообще-то, я в этом не сомневалась. Да и могло ли быть иначе? Конечно, ни одна из них не прошла через такую порку, какой подвергли меня, но каждой, причём не раз, когда её сочли менее чем полностью удовлетворительной, пришлось ощутить, иногда острый, иногда шуточный удар, по задней части бёдер. Разумеется, несмотря на всё мучение, боль и позор, все мы изо всех сил старались хорошо играть наши роли, поскольку мы отдавали себе отчёт, что за нами постоянно внимательно следила миссис Роулинсон. Она сохранила конфискованные у нас книги, и мы знали, что она могла в любой момент поднять тему, которой мы отчаянно пытались избежать. И всё же меня мучил вопрос, не возникали ли у Евы и Джейн, время от времени, когда они прислуживали гостям, от понимания того, как их рассматривали, несомненно, как никогда прежде, от осмысления своей открытости, уязвимости и беспомощности, от надежды, что ими будут довольны, от страха, что у них этого не получится, ощущения, аналогичные моим, те необъяснимые эмоции, которые могли бы охватывать женщину, когда она ощущает, что её ноги прикрыты не больше, чем обрывком ткани, когда она легонько касается кончиками пальцев своего горла и находит там ошейник, когда она понимает, что принадлежит не себе, а другому, что она его собственность, больше того, что она ему принадлежит, что она его рабыня? Я раз за разом спрашивала себя, сознавала ли миссис Роулинсон то, что она с нами сделала, что она вынудила нас почувствовать, что она вынудила нас заподозрить в самих себе?
Наконец вечеринка подошла к концу, гости разошлись, а наши сёстры по сообществу, смеясь и болтая, утомленные, но взволнованные, удалились в свои комнаты. Нам троим, мне, Еве и Джейн разрешили снять с себя колокольчики и переодеться в нашу привычную униформу из пёстрой клетчатой ткани. Но лишь после того, как мы убрали со столов, привели в порядок комнату и перемыли всю посуду, миссис Роулинсон приказала нам встать в шеренгу, зашла нам за спину и одну за другой избавила нас от ошейников.
— Вы можете поблагодарить меня, — сообщила она, закончив с этой процедурой.
— Спасибо, миссис Роулинсон, — выдавили из себя мы, а затем, заливаясь слезами, убежали в свои комнаты.
Тот встревоживший меня сон, о котором я уже упоминала, приснился мне спустя несколько дней после описанной вечеринки. Да, это был очень странный и пугающий сон, в котором мне казалось, что в моей комнате появились мужчины, придирчиво меня исследовавшие, в то время как я изо всех сил пыталась проснуться, вынырнуть из сна, беспомощно привязанная за запястья и лодыжки к углам кровати, пока мужчины совещались. А когда я всё-таки проснулась, то первым делом, ещё не отойдя от ночного испуга, вскрикнула. Лишь спустя мгновение я к своему облегчению поняла, что я в своей собственной комнате, что я в безопасности. Странно, но я была раздета, очевидно, каким-то чудом умудрившись во сне выскользнуть из своей длинной ночной рубашки. Некоторое время я оставалась в кровати, отходя от испуга, даже притом, что мне уже было ясно, что я находилась в своей собственной комнате. Однако спустя ещё немного моя тревога мне самой стала казаться глупой, и я решила отнестись к этому сну, при всей его кажущейся реальности, как к забавному пустяку. Но уже в следующее мгновение я закричала от ужаса, и именно на этот мой крик, в мою комнату вбежали Ева и Джейн, а за ними и миссис Роулинсон.
— Это сон, — сказала я, прижимая к себе одеяло. — Это просто дурной сон!
Миссис Роулинсон покинула мою комнату последней, причём, перед тем как выйти она понимающе улыбнулась, правда смысл этого пришёл ко мне гораздо позднее. Причина моего крика была проста. Следы от шнура на моих запястьях и лодыжках.
Глава 5
— Эй, рабыня, — окликнула меня она. — На колени!
— Ты же не свободная женщина! — возмутилась я. — Ты что, чем-то отличаешься от меня? Тот лоскут ткани, который на тебе надет, является такой же насмешкой над одеждой, как и то, что ношу я! Или Ты думаешь, что я не вижу металлическое кольцо, окружающее твою шею, которое, я уверена, заперто на замок? Если я не права, то сними его, и я сразу встану перед тобой на колени.
— Ах Ты, варварка! — прошипела рабыня.
— А разве мы чем-то отличаемся? — поинтересовалась я. — Мы теперь — то же самое, что варварки, что гореанки!