— Но Вы не понимаете, — воскликнула я, — какой беспомощной при этом становишься!
— Это Ты ещё не представляешь, насколько беспомощной может быть рабыня, — усмехнулся Лорд Грендель. — Ты начнёшь это понимать, только когда твои рабские огни разгорятся по-настоящему.
— Ты можешь заняться ремонтом своей одежды, — напомнила мне Леди Бина. — А как закончишь, начинай готовить ужин.
— Да, Госпожа, — кивнула я.
— Ну что, — усмехнулась женщина, — видишь разницу между хозяйкой и хозяином.
— Госпожа? — не поняла я.
— Хозяин, — снизошла она до объяснений, — несомненно, приказал бы тебе готовить ужин перед тем, как штопать одежду, чтобы можно было полюбоваться, как Ты прислуживаешь ему в порванной тунике.
— Да, Госпожа, — улыбнулась я.
— Или даже в меньшем, — добавила Леди Бина.
— Да, Госпожа, — согласилась с ней я.
Глава 50
— Урт писца, — сказала Леди Бина, и я, найдя нужную карту, положила её в стопку.
Наконец, осталась только одна карта, и мне даже не было нужды выслушивать её название. Это был Слин Воина, и я положила его сверху на стопку карт. Как я поняла, когда кому-то надо передать сообщение, он берёт колоду, перекладывает карты в определённом порядке, пишет текст на торцах, и затем перекладывает карты в обычном порядке. Получатель, которому предназначено сообщение, пользуясь заранее переданным ему листом, перекладывает карты в порядке, указанном в этом листе, и делает текст видимым. В Пещере в сообщениях использовалось ещё и кодирование сообщения, основанное на заменах, например Тау вместо Ал-ка, или что-то в этом роде, но теперь достаточно часто его писали просто по-гореански. Замены использовались, но весьма редко, в случаях, когда содержание было слишком чувствительным, в остальном, этим уровнем секретности пренебрегали. Впрочем, даже когда сообщения писались простым гореанским, для меня они оставались нечитаемыми, ведь я была неграмотной. Леди Бина даже не потрудилась сообщить мне хотя бы названия букв, не говоря уже о том, какие звуки они скрывают.
— Тебе не нужно уметь читать, — заявила она мне.
— У меня нет ни малейшего сомнения, Госпожа, — сказала я, — что Вы намного умнее меня, но я уверена, что, как и Вы сама, я тоже могла бы научиться читать.
— Признаться, я сама всё ещё учусь, — улыбнулась Леди Бина. — Рукописный текст — это сплошное мученье.
— Даже в этом случае, — попыталась настаивать я, — так ли уж велико различие между нами?
— Вообще-то разница между нами весьма значительная, — заметила женщина.
— И в чём она заключается? — поинтересовалась я.
— На твоей шее заперт ошейник, — напомнила мне она.
Когда Леди Бина или Лорд Грендель, получали или посылали сообщения с помощью карт, они часто приглашали меня для помощи. При подготовке сообщения я перетасовывала карты, после чего по краям колоды писали сообщение, потом я перечисляла карты одну за другой, а они записывали их последовательность на лист бумаги, и затем я снова раскладывала карты в нормальный порядок, тем самым пряча сообщение. При получении послания, в котором колода была сложена в начальном порядке, как в этот раз, Леди Бина или Лорд Грендель читали мне карты с соответствующего листа, а я находила их и укладывала в стопку одну за другой, после чего у них появлялся текст, либо на простом гореанским, либо зашифрованный с помощью замен. Также меня часто посылали в магазин виноторговца Аминта, остававшийся основной станцией в этом обмене, чтобы отнести эти сообщения или забрать, и передать по возвращении Леди Бине или Лорду Гренделю, как правило, Лорду Гренделю. Иногда кюр куда-то уносил сообщения лично, а иногда и сам занимался восстановлением посланий, полученных из некого неизвестного источника. Почти всегда это делалось ночью.
К моему ужасу, особенно поначалу, мне приходилось доставлять и получать эти сообщения в том же виде, в котором это произошло в самый первый раз, когда по пути к винному магазину Аминта пакет с посланием был у меня отобран, и в руки заговорщиков попала ложная информация, а именно, с мешком, привязанным к шее и завязанным узлом подписи, и с руками скованными наручниками за спиной. Думаю, вы легко можете вообразить, в каком страхе выходила на улицу. Я практически постоянно была в таком состоянии, что стоило кому-то приблизиться ко мне, я напрягалась готовая закричать. Я чуть не бросалась наутёк, когда чья-то тень падала на моё тело, или даже на мостовую передо мной. Слово, небрежно брошенное кем-то в толпе, могло довести меня до полуобморочного состояния от страха. Я постоянно ожидала, особенно поначалу, что меня вот-вот схватят, заткнут рот и впихнут в тёмный переулок или в дверной проём. Идя с таким поручением первый раз, я тоже была насторожена, но опасалась я тогда немногим большей неприятности, чем случайно сорванный с моих губ поцелуй. Разумеется, я не ожидала, что меня грубо схватят, обработают, как во время похищения и ограбят. Зато теперь, когда бояться мне было особо нечего, или даже вообще ничего, я была столь же насторожена, как самка табука, почуявшая запах слина. Лорд Грендель поступил очень мудро, решив не сообщать мне о характере его планов и его ожиданиях, когда я пошла с тем первым сообщением.