И в следующее мгновение, очутившись в его руках, я почувствовала охватывающий меня экстаз.
— Да, да, Господин! — выкрикнула я в третий раз и взмолилась: — Пожалуйста, освободите мне руки!
— Нет, — отрезал он.
Позже, когда моим рукам всё же дали свободу, я вцепилась в него под лунами Гора. Позже он позволил мне сползти к его бедру. А ещё позже мой Господин поднял меня на руки, почти как если бы я могла быть свободной, и отнёс меня в дом, в свою комнату. Там он засветил лампу и приковал мою лодыжку к кольцу в ногах его кровати. Я заключила, что мне будет позволено спать здесь, на цепи у его ног.
— Спасибо, Господин, — всхлипнула я.
В его ошейнике я нашла своё место в жизни, свою радость и своё искупление.
— О, пожалуйста, Господин, ещё раз, — попросила я, протягивая к нему руки.
И он снова привлёк меня к себе.
— Но я же не буду снова закована в наручники? — поинтересовалась я.
Но мои запястья были отведены за спину и на них сомкнулись браслеты наручников.
— На меха, — скомандовал Десмонд. — На колени, голову вниз!
— Да, Господин, — промурлыкала я, и почувствовала его руки, сжавшие мои бёдра.
Я дернула руками, но была беспомощна в его узах.
— О-о-ох, — протяжно вскрикнула я. — О! О-о! Да, Господин, да-а!
* * * *
— Господин ведь не собирается меня продавать, не так ли? — испуганно спросила я.
— А Ты считаешь себя насколько стоящей? — поинтересовался Десмонд.
— Уверена, у Господина появилось некоторое понимание моей возможной ценности, — предположила я.
— А вот это мы ещё посмотрим, — усмехнулся он.
— О-о-охх! — протяжно закричала я.
— Ну что, Ты достаточно унижена? — осведомился мой хозяин.
— Я была унижена уже в течение долгого времени, — сказала я. — Я была унижена с того самого момента, как на меня первый раз надели ошейник. Рабыне не позволена гордость.
— Тем не менее, — хмыкнул мужчина, — иногда я чувствовал, что Ты бывала немного надменной.
— Трудно быть надменной, — заметила я, — когда на тебе рабская туника, то есть ты практически полуголая.
— И всё же, иногда Ты вела себя как высокомерная маленькая шлюха, — вспомнил он, — когда Ты, будучи под моей опекой, знала, что тебя не будут трогать.
— Именно это меня и сердило, — объяснила я.
— То есть Ты хотела, чтобы тебя трогали, — заключил Десмонд.
— Конечно, — кивнула я.
— Ты была соблазнительной маленькой тастой, — сказал он.
— Возможно, я немного дразнила вас, тонким движением, позой, поворотом головы, взглядом через плечо, улыбкой.
— Я хорошо знал об этих хитростях, — заверил меня он.
— А я очень надеялась, что господин о них знает, — призналась я.
— Одно дело, когда такими вещами развлекается свободная женщина, — заметил Десмонд. — И совсем другое, когда это делает рабыня.
— Я не вижу большой разницы, — не согласилась я.
— Рабыня после такого запросто может оказаться в руках мужчины, — пояснил он.
— Конечно, — улыбнулась я.
— Вы — обольстительные маленькие животные, — усмехнулся мой господин.
— Мы — рабыни, — засмеялась я.
— А рабыни хотят чтобы их трогали, — заключил он.
— Конечно, — согласилась я. — О-о-охх!
Я не удержалась от протяжного стона, поскольку он дотронулся до меня, и именно так, как можно было бы трогать рабыню.
Насколько же мы беспомощны!
— Должен заметить, — усмехнулся Десмонд, — что это довольно приятное занятие, трогать тебя.
— Уверяю вас, — выдохнула я, — теперь я хорошо тронута.
— Это — только начало, — пообещал он мне.
— Теперь Вы уже не думаете о том, чтобы продать меня, не так ли?
— Теперь, когда Ты была унижена, потрясена и несколько раз хорошо использована, — задумчиво проговорил мужчина, — когда Ты накричалась до хрипоты, жалобно умоляя меня о большем, было бы забавно отвести тебя на рынок и избавить себя от твоего присутствия.
— Со мной может быть сделано всё, Господин пожелает, — вздохнула я, — поскольку я — рабыня.
— А чего хотела бы Ты сама? — полюбопытствовал мой хозяин.
— Чтобы Вы оставили меня в своём ошейнике, — ответила я. — Я ваша, и была таковой с того самого раза, когда увидела вас на Суловом Рынке!
— И Ты думаешь, что сможешь быть хорошей рабыней? — осведомился он.
— Я буду стараться изо всех сил, Господин! — пообещала я.
— Что ж, очень хорошо, — кивнул Десмонд. — Тогда ублажи меня как рабыня, которой Ты являешься.