- Но любой уличный мальчишка знает, при помощи чьих денег вы пришли в Белый дом.
- Я никому не стоил ни цента.
- Не наивничайте.
- Вы называете наивностью нежелание дать Рокфеллеру бесконтрольное право командовать Гитлером? По-вашему, пусть лопает Польшу, пусть лопает Россию, пусть лопает всех, кого хочет слопать...
При последних словах Гопкинса Ачес сердито крикнул, перебив его:
- Да, да, да! Пусть лопает все, что не станет ему поперек глотки. Лишь бы не поперхнулся и только бы от этого была польза нашему делу.
- Какие там "наши" дела!
- Мы с вами не дети, Гарри. Я битых два часа пытаюсь вам втолковать с цифрами в руках, что преуспеяние Рокфеллера - преуспеяние Штатов.
- Право Рокфеллера пустить ко дну всех других - в этом вы видите главную пользу Штатов? - спокойно возразил Гопкинс. - ФДР не мальчик. Он отлично понимает, что в наше время игра на внутренних противоречиях опасна, она просто преступна. Можете сколько угодно грызться, но там, где дело выходит за пределы Штатов, итти нужно вместе.
- Может быть, именно поэтому Морган и толкает Гитлера на Ближний Восток? По-вашему, предлагать Гитлеру британскую нефть - это честная игра? Тут Ачес внезапно умолк и рассмеялся. - Умоляю вас, не стройте такой мины. Я не из тех пижонов, Гарри, которые способны принять вашу наивность за чистую монету. Мы ведь знаем все: вы продаете Моргану Рур. На выполнение этой задачи вы поставили весь государственный департамент. Не пройдет! Если хотите честной игры, не держите кулак за пазухой. Руки на стол, господа!
- Отлично! - воскликнул Гопкинс и тут же поморщился от боли, которую причинил ему этот резкий возглас. - Руки на стол! Это наш принцип. Попробуйте же втолковать своему боссу: теперь дело идет об обеспечении подобающего места и ведущей роли во всем мире для Штатов, для Штатов, а не для одного вашего хозяина, понимаете? Вот о чем идет речь, а не о каких-то провинциальных интригах в Венецуэле; действовать нужно только осмотрительно, согласованно, взвесив все "за" и "против", не бросаться в авантюры очертя голову и не ставить себя в зависимое положение к такому разбойнику, как Гитлер.
- Что из этого следует?
- А то, что ваш хозяин должен умерить свои авансы нацистской шайке... Понимаете?
- Потому что Морган считает себя главным ее покровителем? - с усмешкой проговорил Ачес. - Каштаны Моргана - ему одному?.. Так, так...
- Ну его к дьяволу, Моргана! - огрызнулся Гопкинс. - Вы два часа препираетесь со мной, как старая прачка. Будьте же мужчиной: речь идет о чем-то неизмеримо большем, чем нефтяные источники всего мира.
- Что может быть важнее недр: нефть, сырье, уран...
- Уран? - Гопкинс подозрительно покосился на собеседника.
- Лечение рака и все такое... Мы друзья человечества, а не враги его, не растерявшись, ответил адвокат.
Но Гопкинса не легко было провести. Он не верил в филантропию Рокфеллера. Если Рокфеллер заинтересовался ураном, значит, пронюхал кое-что о деле, которое Гопкинс считал своим собственным секретом. Но Гарри понимал, что расспрашивать Ачеса бесполезно. Лучше пропустить это сейчас мимо ушей. Еще будет время выяснить, как могло попасть в лапы Рокфеллера дело, о котором знали только двое-трое ученых да сам Гарри. Он вернулся к прерванному разговору.
- Послушайте, Дин, если вы поймете, что Морган и другие имеют право на свою долю в Европе, то ваши интересы там тоже только расширятся. Одно цепляется за другое.
- В том смысле, что Морган пытается выкинуть нас с поля банковской деятельности в Европе? Да тут все цепляются друг за друга.
- Я хочу сказать: мы не можем позволить втянуть нас теперь в войну в Европе только потому, что это угодно Рокфеллеру.
- Мы же не мешаем развязывать войну, где кому вздумается, так пусть и "другие" нам не мешают.
- Мало не мешать, Дин, - злясь, но не теряя выдержки, проговорил Гопкинс. - Необходимо действовать вместе. Понимаете: сообща... Честное слово, можно подумать, что вы даже в школе никогда не участвовали в драке заодно с другими.
- Я действительно предпочитал драться в одиночку.
- Ну, теперь другие времена. Этак многого не добьешься.
- Мы никогда не отказывались от разумных планов, готовы действовать сообща, - тоном примирения проговорил Ачес, но тут же поспешно прибавил: Если нас не пытаются оставить в дураках.
- Ну, Дин, с такими малыми, как вы, Рокфеллер, кажется, может не бояться, а?
Гопкинс, в волнении ходивший по кабинету, устало опустился в кресло.
- Поскольку речь идет не о какой-нибудь южноамериканской республичке, а о мире, Дин, о целом мире, то нельзя лезть в это дело очертя голову. Только овладев всем, вы сможете поделить между собою и все сокровища. Иначе рискуете остаться и без мира и без его сокровищ. Понимаете?
- Я-то все понимаю, но мне сдается, что не все понимаете вы, Гарри.
- Например?
- Вы не понимаете, что не выборы президента, а ситуация в Европе - вот главное на сегодня.
- В этом мы сходимся. Я только не соглашусь с тем, что одно не связано с другим. На чорта вам будет выгодная ситуация в Европе, над созданием которой мы столько потеем, если в Штатах не станет умного человека, способного ее использовать. А такой человек у нас один.
- Мы бросили бы свою гирю на его чашу, если бы были уверены...
Ачес, не договорив, вопросительно уставился на Гопкинса. Тот неохотно спросил:
- Вы хотите, чтобы я поговорил с ним?
- Да.
- Поговорю.
- Не откладывая.
- Да.
- И откровенно.
- Он чертовски щепетилен.
- Нам миндальничать некогда.
- Грубостью у него можно провалить все дело.
- Тогда мы будем знать, что делать.
- Пояснее, Дин.
- Мы бросим гирю на другую чашу выборных весов.
- При нынешнем настроении американцев это не решит дела в вашу пользу. Американцы за Рузвельта.
- Тогда напомните ему, что американские президенты не бессмертны! угрожающе выпалил Ачес.
Гопкинс приподнялся было в кресле с гневно сжатыми кулаками, но тут же в бессилии упал обратно. Задыхаясь, проговорил:
- Ваше счастье, что мы одни...
- Я же адвокат, Гарри, - с недоброй усмешкой заметил Ачес.
- Ваше счастье...
- Хорошо, можете не напоминать об этом ФДР, достаточно того, что вы будете помнить о судьбе Гоу. - И прежде чем успел прийти в себя ошеломленный Гопкинс, Ачес поспешно предложил: - Вернемся к делу?
Гопкинс пробормотал что-то невнятное.