– Перестаньте, пожалуйста, толковать о «боге». Сами себя сбиваете с толку.
– Ладно. Почему же оно не нуждается в верующих?
– Потому что хаотично по сути. Как только поверишь, как только признаешь – придашь ему форму. Приобретя очертания, форму, оно утратит силу. Получив признание, определение, хуже того – горстку верящих почитателей, прекратит взаимодействие с этим миром и будет далеко отброшено. Поэтому прикрывается другими верованиями и религиями, выдвигаемыми перед собой.
– Вроде какого-нибудь многонационального конгломерата, прячущегося за кучей подставных компаний.
Рома медленно кивнул:
– Аналогия грубая, хотя картину вы, кажется, поняли. Эта сила действует под разными масками, но с одной целью – принести в мир хаос.
– Немного хаоса не помешает.
– Имеются в виду кое-какие случайности? Некоторая непредсказуемость для интереса? – Он тихонько посмеялся, качая головой. – Вы даже понятия не имеете, о чем идет речь.
– Ну хорошо, и чего ей надо?
– Всего… включая сферу человеческого существования.
– Зачем? Мы очень вкусные?
– Слушайте, если желаете шутки шутить…
– Не просите меня быть серьезным в отеле, битком набитом взрослыми серьезными людьми, во всех других отношениях абсолютно разумными, которые, однако, твердо верят, будто инопланетные ящерицы летят сюда нас кушать. Это не я говорю, а они.
– Что ж, они и правы, и не правы. Нечто в самом деле старается сюда проникнуть, но хочет, так сказать, «кушать» больше в духовном смысле. Не перебивайте, послушайте, и, возможно, поймете.
Джек откинулся на спинку стула, скрестил на груди руки.
– Хорошо, слушаю. Хотя всегда, слыша подобные вещи, не могу не вспомнить, как земля и человечество считались центром вселенной. Потом на сцену вышел Галилео.
– Понятно. Попахивает антропоцентризмом, но если до конца дослушаете, то увидите, что это не так.
– Давайте.
– Спасибо. Попробую представить картину в другом ракурсе. Вообразите войну двух гигантских немыслимо сложных сил. Где? Повсюду вокруг. За что? Не стану утверждать, будто знаю. Она идет так давно, что противники сами, возможно, забыли причину. Впрочем, это не имеет значения. Важно то, что на кону стоит бытие. Заметьте, не мир, не солнечная система, не вселенная, а само бытие.Значит, дело касается любых других измерений, миров, реальностей – которые существуют, поверьте. Наш уголок действительно ничтожное затерянное в пространстве захолустье, но он составляет часть целого. А желающий стать победителем должен завоевать целое.
Джек удержался от комментариев.
– Одна сила, – продолжал Рома, – решительно враждебна человечеству, другая нет.
Джек не удержался, зевнул.
– Я вам наскучил? – с недоумением спросил собеседник.
– Прошу прошения. Очень похоже на старые байки о борьбе Добра со Злом, Бога с Сатаной и прочее.
– Некоторые в самом деле так думают. Космический дуализм довольно банален. Однако тут дело другое. Заметьте, пожалуйста, что я вовсе не называю противную сторону – выступающую, если угодно, против Иного – «доброй». Я называю ее не враждебной. Сильно, честно сказать, сомневаюсь, будто человечество ее хоть сколько-нибудь интересует, за исключением того факта, что его территория расположена на ее стороне космического фронта и она хочет ее удержать за собой.
Ох, мысленно вздохнул Джек. Наслушался за неделю бредовых теорий, определенно убедился, что что-то творится, не связанное ни с инопланетянами, ни с Антихристом, ни с Новым Мировым Порядком, а неведомос чем, но белиберда насчет Иного вообще ни в какие ворота не лезет.
– Значит, – вставил он, – все мы ввязались в большую рискованную игру.
Рома медленно покачал головой:
– У вас непревзойденный талант к приземлению вечных проблем.
– Я это уже слышал.
– Но, учитывая изложенное, не надо забывать о великом «или».
– Что имеется в виду?
– Или… все, что я только что говорил, абсолютно ошибочно, поскольку человек не способен понять логику и мотивы совершенно «иной реальности».
– Замечательно, – фыркнул Джек, желая стереть с физиономии Ромы самодовольное выражение. – Тогда ваши рассуждения не имеют ни малейшего отношения к этому. – И скрючил три пальца, повторив его жест.
– Напротив. Ваши шрамы оставлены тварью Иного.
– Созданной, как было сказано, на ваших глазах.
– На глазах? Они созданы из куска моей плоти. – Лицо его затуманилось. – По этому поводу мало что могу сказать. Хотя существа замечательные, не правда ли?
– Я скорей выбрал бы другое выражение.
Впрочем, возможно, и замечательные. Замечательно злобные и настолько чужие, настолько… иные,что первобытные инстинкты в его душе дико взвыли, требуя либо бежать, либо их уничтожить.
Припомнился и рассказ о природе ракшас, в памяти почти зазвучал голос Калабати:
«Традиция гласит, что прежде ведических, даже доведических богов были иные боги, Древние, ненавидящие род людской, желавшие занять на Земле наше место. Для этого они сотворили богохульные пародии на людей… лишенные любви, чести, всего хорошего, на что мы способны. Полные ненависти, алчные, похотливые, жестокие…»
Древние боги Калабати не то же ли самое, что Иное Ромы?
Последний встал из-за стола.
– Что ж, я доволен.
– Чем?
– Тем, что об Ином вам известно лишь то, что услышали от меня. Я считал вас опасным, теперь убедился в обратном.
Джек, непонятно почему, обиделся.
– Опасным для кого?
Рома продолжал, как будто не слышал:
– Впрочем, другие, может быть, не совсем убедились. Будьте осторожны, мистер Шелби. Я даже посоветовал бы вернуться домой, посидеть под замком до конца выходных.
Ничего себе совет, но Джек не успел ответить. Рома повернулся и пошел прочь. Собрался броситься за ним, схватить, встряхнуть как следует, крикнуть – что это значит? –потом подавил побуждение. Выйдет только скандал, который наверняка язык ему не развяжет.
Чувствуя себя полнейшим идиотом, он направился в собственный номер.
19
На обратном пути, поднимаясь по лестнице, проклинал себя, что не спросил, как вышло, что Рому видели с Мелани в Монро на прошлой неделе. Хорошо бы понаблюдать за реакцией. Почему вовремя в голову не пришло, черт возьми?
Как Джиа выражается – крепок задним умом, что-то вроде того.
Войдя в номер, сразу увидел мигавший на телефоне красный огонек, сигналивший о поступившем сообщении. Следуя инструкциям, отмотал пленку, услыхал низкий хриплый голос:
«Интересуешься, где Олив Фарина? В подвал загляни».
И все. Механический женский голос сообщил время записи: 18.02. Семь минут назад. Приблизительно в момент выхода из бара.
Голоса Джек не узнал, но поставил бы последний доллар, что это кто-то из головорезов в черном. Он, возможно, единственный знает о смерти Олив. Поэтому служит самостоятельной ниточкой, которую желательно оборвать.
Неужели надеются, будто я сразу же побегу в подвал в их теплые объятия?
Потрясающе.
Конечно, придется идти – что бы ни случилось с Олив, это может быть связано с исчезновением Мелани, – но он пойдет не один, а в компании с мистером Глоком.
Джек вытащил из спортивной сумки пистолет, взвесил в руке, подумал о глушителе и передумал. Трудно будет обращаться с удлинившимся пистолетом в тесном пространстве. Хотя, если придется стрелять, шум поднимется адский. Сунул его под рубашку за пояс, направился к лифтам.
Улыбками и кивками приветствовал спускавшихся вместе сисуперов. Все, кроме одного, ехали на прием на втором этаже. Отбившийся от стада вышел на первом, предоставив ему в одиночестве двигаться к последней остановке.
Пока лифт замедлял ход, он вытащил «глок», вставил обойму, крепко прижал его к правому бедру, шагнул в разъехавшиеся дверцы в узкий коридор. По потолку тянутся щупальца труб, с обеих сторон закрытые двери, в конце темный проем пошире, где рокочет и громыхает какая-то техника. Тепло, пыльно. В старом «Клинтон-Ридженте» вполне могут стоять бойлеры.