Майлс зашевелился. Босой, заложив руки за голову, зашлепал к двери. Сердце колотится в груди почтовым штемпелем. Куда его отправят? На место массовой казни? В концлагерь? Лучше быстрая смерть тут, чем медленная в лагере.
Эта мысль придала ему сил, он опустил руки, взялся за дверную ручку, притворившись, будто та не поворачивается.
– Что-то заело. Закрыто.
Солдат НМП ткнул дулом в спину, рявкнул:
– Открывай!
– Говорю тебе, не поддается.
Солдат ткнул еще разок, протянул руку… держа автомат одной.
Хватит духу? Мочевой пузырь готов лопнуть, в организм выбросилось столько адреналина, что Майлс как бы плыл в воздухе. Хватит?
Хватит или не хватит, это, возможно, единственный шанс, выбора не остается.
Извернувшись, он всадил локоть в горло солдату, перехватил «АК-47». Солдат глухо закашлялся, попятился, держась за шею. Майлс двинул ему коленом в мошонку, вцепился в автомат обеими руками, вырвал, без колебания вскинул, выстрелил. Ублюдка отшвырнуло, отбросило, выкинуло в окно на улицу.
Он таращился на зиявшую дыру в стекле. Господи Исусе, сумел! Окупились бесчисленные тренировки! Уничтожил сукиного сына!
Вдруг остатки стекол задрожали от шквального огня снизу. Майлс вильнул, нырнул, метнулся к двери. Сейчас за ним начнется охота. Некогда одеваться. Выбежав в коридор, автоматически свернул к лифтам. И остановился. Нет. Там в ловушке слишком легко его взять. Развернулся и кинулся к лестнице.
Добежав до дверей, услыхал позади шум. Оглянулся, видя вываливавшуюся из лифта роту солдат НМП.
Проклятье, шепнул он, выскочив на лестницу.
Спускаясь, услыхал снизу гулкие бегущие шаги. Есть только одна возможность – сверху всего один этаж, бежать недалеко.
Четыре пролета до красной двери с табличкой:
АВАРИЙНЫЙ ВЫХОД
Оборудован сиреной тревоги
Майлс толкнул дверь, и точно, как было обещано, взвыла сирена. Теперь он на крыше, и знает – настал час Аламо [41]. В живых не останется, но перед смертью прихватит с собой как можно больше гадов.
Вокруг светится равнодушный город. Во многих ли зданиях разыгрываются подобные сцены?
Он нашел вентиляционную трубу, присел за ней, нацелил «АК-47» на дверь и стал ждать.
Вдруг тело обвила нейлоновая веревка, стянулась арканом, примотав к бокам руки, вздернула на ноги, в воздух, причем Майлс выронил автомат.
Подняв голову, увидел гигантский черный вертолет, волочивший его, как фигурку в дешевых компьютерных играх. Почему шума не слышно? Почему не бьет воздушный поток от вертящихся лопастей?
Грубые руки втащили его в черный люк сбоку. Веревка ослабла, сдернулась через голову, голос почти с таким же акцентом, как у убитого им солдата, зашептал на ухо:
– Мы тебя ищем. Слишком дорого стоишь, чтобы убивать, поэтому забронировали особое местечко в лагере для перевоспитуемых. Потом с большой пользой пополнишь наши ряды.
– Нет! Не надо промывать мозги!
Майлс рванулся, выпрыгнул из вертолета. Лучше смерть!
Чья-то рука схватила его за шиворот, другой голос, чисто американский, крикнул…
– Тише, тише! Полегче. Не причиняйте себе вреда.
Майлс увидел внизу улицу с высоты восьми этажей. Оглянулся с тревожным восклицанием и попал…
…в руки крупного чернокожего мужчины в какой-то форме.
Только через секунду узнал в нем гостиничного охранника.
– Где я? – спросил он, резко вырвавшись из объятий.
– На крыше.
– Как… здесь оказался?
– Должно быть, во сне. Вид у вас был совсем сонный, когда шли мимо меня в коридоре несколько минут назад. Поскольку мое дело – приглядывать за людьми, которые бродят в нижнем белье в полпятого утра, решил пойти следом. И правильно сделал, иначе валялись бы сейчас на тротуаре.
Майлс содрогнулся:
– Но ведь я не лунатик…
– Сегодня стали. Пойдемте, – махнул он рукой на дверь к лестнице, – провожу до номера.
Майлс, дрожа, потащился вперед.
– Не обязательно кому-либо рассказывать, правда?
– Я должен указать в рапорте, – заметил охранник, – но дальше не пойдет.
– Хорошо, – облегченно вздохнул он. – Спасибо. Надо беречь репутацию в организации.
– Конечно. Хорошо, успел схватить вас за задницу, а то больше уж не пришлось бы заботиться о репутации и обо всем прочем.
Охранник добродушно рассмеялся. Майлс не видел ровно ничего смешного.
Джек…
…почувствовал, что кровать сдвинулась, открыл глаза.
Поискал красные цифры будильника и не нашел. В номере темно… слишком темно. Обычно сквозь шторы просачивается свет уличных фонарей, а сейчас нет. Вместо того доносится звук… низкий барабанный рокот из-под пола, из-за стен.
Кровать задрожала, рокот усилился, смешиваясь с испуганными криками, визгом.
Он встал, пошел по вибрировавшему полу к окну, отдернул шторы. Полная луна стояла высоко в чистом небе, заливая окружающий мир льдистым светом. Улица забита ползущими машинами, обезумевшими людьми, которые вопили, метались, толкали друг друга – сцена из любого фильма о гигантском чудовище. В десять раз хуже глубоководного чудовища, только это не кино, а реальность. Даже здесь, на пятом этаже, ощущается страшная паника, толпа мчится вниз, на запад, к реке. Он взглянул на восток, стараясь понять, что ее гонит. Но увидел лишь, что остальной город погружен во тьму.
Предположил аварию на электростанции, потом заморгал, загородил глаза руками с обеих сторон, прищурился сквозь стекло… От ледяного призрачного дуновения волосы на затылке встали дыбом. Слишкомтемно. Даже если авария на электростанции, при луне должно быть хоть что-нибудьвидно.
Джек открыл створку, высунул голову. В любом случае можно разглядеть металлическую верхушку Эмпайр-стейт-билдинга. Одно пустое небо с мерцавшими звездами.
Рокот усиливался и усиливался, стал уже оглушительным, до основания сотрясая отель.
По-прежнему глядя на восток, он увидел, как офисное здание покосилось и рухнуло, исчезнув за стоящим впереди. Потом и то развалилось, и ближнее – волна разрушения катится в его сторону.
Уже собрался втянуть назад голову, мчаться вниз и вливаться в толпу, как увидел чудовище, быстро, неумолимо двигавшееся по дороге, поглощая все на своем пути. Не кровожадный древний Бегемот – намного проще и несказанно хуже.
Дыра… такая широкая, что дальнего края в лунном свете не видно, такая глубокая, что не слышно, как на дно бесконечно ширящейся бездны одно за другим безостановочно падают дома. Такое впечатление, будто Земля – парящая в пространстве плоская лепешка грязи – крошится и осыпается с краю.
С одной стороны, ясно, что это сон, должен быть сон, а с другой – понятно, что хочется,чтобы это был сон, хотя для сна картина слишком реальная. В любом случае не спастись: земля поглотит отель, не успеешь добраться до вестибюля. Поэтому Джек с восторженным страхом смотрел, как рушится, уходит в бесконечность Адская Кухня. Внизу воцарилась полнейшая паника, крошившаяся трещина подрывала тротуар, в пустоту летели автомобили, вопившие люди. Он сохранял неестественное спокойствие. Джиа с Вики уже нет, канули вместе с остальным Ист-сайдом, скоро он последует за ними. Ничего не поделаешь, фактически, и не хочетсячто-нибудь делать. Трещина почти дошла до отеля. Джек схватил стул, выбил оконное стекло, влез на подоконник, вгляделся в бездну – дно теряется в полуночной тьме. Гостиница явственно дрогнула, накренилась под неким безумным углом, заскользила, помедлила на краю… Он прыгнул с подоконника. Если падать, то самостоятельно.
Полетел белым лебедем в бездну…
И услыхал громкий грохот. Не от крушения отеля… что-то другое, поменьше… поближе…
Джек сощурился в темноте. В неполной темноте. На циферблате горят красные цифры 4.33, сквозь щель в занавесках пробивается уличный свет. На улице никакой космической катастрофы, никакой массовой паники.
41
Аламо – испанская католическая миссия-крепость, место героической обороны техасских повстанцев в 1836 г., символ борьбы за независимость.