Однако дальнейшее внедрение индивидуальных звеньев подтачивало нерушимые основы колхозной системы, потому что звеньевая реформа неминуемо должна была прийти в своем конечном развитии к капиталистическому варианту, отбрасывая на пути колхозное хозяйство, как нерентабельное. Вот почему звеньевая система, экспериментально введенная Кулаковым и его помощником Горбачевым в нескольких ставропольских колхозах, вызвала яростное сопротивление как местных, так и столичных руководителей, чье существование при дальнейшем развитии звеньевой инициативы попросту бы отпало за ненадобностью. И вот, дождавшись падения Хрущева, главного реформатора страны, партийная бюрократия, которая мертвым кольцом сжимает огромную империю, придушила и звеньевую инициативу. И рентабельные звенья с их рекордными урожаями были поглощены колхозной системой.
Со времен кулаковского правления в Ставрополье у Горбачева появилась и сохранилась за ним вплоть до его прихода к власти репутация специалиста по сельскому хозяйству, хотя настоящим специалистом высокой квалификации был не он, а его шеф Федор Кулаков, который позднее, уже будучи одним из претендентов на кремлевский престол, преподавал в сельскохозяйственном научно-исследовательском институте в Москве, а в бытность свою в Ставрополе находил время печатать в столичных научных журналах содержательные, полемические статьи.
И тем не менее, именно под началом Кулакова Горбачев проделал значительную эволюцию от идеологического ортодокса-сталиниста, каким он был в Московском университете, до реформатора-хрущевца, что должно было помочь ему сделать карьеру в непредсказуемые хрущевские времена. Откуда Горбачев мог знать, что неожиданно для мира, страны и для самого себя этот реформатор и потрясатель системы уйдет на пенсию “ввиду преклонного возраста и по состоянию здоровья" — такова была официальная формулировка отставки Хрущева. Любопытно, что именно в Ставропольском крае, когда там секретарствовал Кулаков, возник приведший к падению Хрущева заговор его бывших соратников.
В сентябре 1964 года Кулаков принимал “у себя" на юге, в Тебер-динском заповеднике с его первозданными хвойными лесами и альпийскими лугами, высоких кремлевских гостей, включая Брежнева, Шелепина и министра обороны маршала Малиновского. Инициатива поездки в этот живописный край принадлежала Суслову, бывшему ставропольскому партийному боссу, который во время войны руководил здешним партизанским движением, а сразу же после изгнания немцев — депортацией отсюда карачаевцев за “пособничество врагу" и “предательство родины". (Карачаевцы были возвращены назад, а их автономная область восстановлена в 1957 году — один из первых знаков хрущевской десталинизации в самом Ставрополье, который не мог эмоционально не тронуть Горбачева, ведь он сам вынужден был скрывать, что находился на оккупированной территории). И вот именно в этой горной Карачаевской области, когда-то очищенной им по приказу Сталина от карачаевцев, Суслов и задумал свержение Хрущева. Во время прогулок по заповеднику с Кулаковым, его радушным хозяином, и вечеринок в суслов-ском коттедже заговорщики разработали в общих чертах план переворота. Кремлевские гости полностью доверяли Кулакову, поскольку он числился среди жертв хрущевского самодурства, и его поддержка заговора считалась само собой разумеющейся.
На самом деле, Кулаков не был идейным противником Хрущева. Напротив, он поддерживал реформаторский дух его правления, его борьбу с бюрократами, упорные могучие рывки, с помощью которых тот пытался вывести страну из ее экономического тупика, его практицизм в идеологических вопросах, его примитивный грубый демократизм. Однако со временем Кулаков стал приходить в отчаяние от импульсных хрущевских реформ, которые он как ставропольский руководитель был вынужден немедленно осуществлять на практике, заранее зная, что эти скоропалительные идеи антинаучны, беспочвенны и пагубны для хозяйства. К тому же Хрущев, загнав Кулакова в ставропольскую глушь, лишил этого масштабного человека перспективы, и снятие Хрущева давало Кулакову, по крайней мере, луч надежды оказаться опять в Москве, в центре власти, к которой он тайно стремился. Вот почему кремлевские конспираторы могли полностью положиться на своего гостеприимного ставропольского хозяина.