В Ставрополье находится главная курортная зона страны — район кавказских минеральных вод, и на их основе построены бальнео-климатические курорты всесоюзного значения: около 80 санаториев и 22 пансионата с применением прогрессивных методов грязевого и ванного лечения. В этом благодатном районе с теплым, но не жарким летом и мягкой сухой зимой сосредоточены правительственные лечебницы и, дачи, куда нет ходу рядовому советскому гражданину, типа В.К. Здесь круглый год отдыхают, лечатся, принимают целебные ванны, то есть по старинному дореволюционному обычаю русской аристократии приезжают “на воды" со своими супругами и детьми кремлевские руководители, министры, партийные боссы крупных городов, редакторы центральных газет, маршалы и генералы (в Кисловодске существует, например, специальный санаторий для высших военных чинов, неподалеку от пансионата КГБ).
Горбачев, партийный хозяин края, встречает самых важных гостей на ставропольском аэродроме, сопровождает их в обкомовском ЗИЛе до места отдыха, навещает время от времени чтобы узнать, все ли в порядке, нет ли жалоб — ведет себя, как и положено гостеприимному хозяину, и постепенно завязывает более близкие отношения с руководителями страны. Это не то, что встречаться с ними на заседаниях Центрального комитета, где собирается около 200 таких же, как и он, областных секретарей, где почти невозможно выделиться из провинциальной массы — разве только своей молодостью. Единственно, что Горбачеву светило в эти ежегодные наезды в Москву, — это гарантированная встреча с Федором Кулаковым, который был уже членом Политбюро, и редкая встреча с Михаилом Сусловым, который сам работал и воевал в Ставропольском крае и сохранил о том времени живейшие воспоминания. Он регулярно приезжал позднее лечиться в Ессентуки и Кисловодск и в силу всех этих обстоятельств узнавал Горбачева в лицо и иногда подходил к нему на заседаниях. Но эти московские встречи с кремлевской элитой происходили в сугубо формальной атмосфере заседаний, в кулуарах Дворца Съездов, на расстоянии, в толпе и с соблюдением чина. И потому все это ничего не могло дать Горбачеву в интересах карьеры.
Безусловно, Ставропольский край был уникальным в смысле редчайшей возможности для его партийного секретаря войти в дружеские, а то и в интимные отношения с вождями страны. У Горбачева было в десятки раз больше возможностей встречаться с ними и входить в их доверие, чем у его коллег из северных или восточных областей. Ведь даже Федору Кулакову удалось возвратиться в Москву после его ставропольского падения благодаря богатым охотничьим угодьям в его владении, приглянувшимся кремлевским заговорщикам, когда они задумали свергнуть Хрущева.
Как мы уже писали, поворотную роль в судьбе Горбачева сыграли регулярные осенние наезды в 70-е годы на кавказские минеральные воды Юрия Владимировича и Татьяны Филипповны Андроповых. Оба супруга были диабетиками, но у жены диабет принял более острую форму, а у мужа добавлялось заболевание почек, которое, как он говорил, кис-ловодские нарзаны “снимали" на целый год.
К тому же, Ставрополье было родиной Андропова, и привязанность к родным местам была одной из его немногих сильных эмоций, о чем он сам однажды проговорился, став руководителем страны, и это чувство сближало его с Горбачевым, тоже уроженцем здешних мест.
Андропов останавливался в санатории для правительственной элиты “Красные камни". Главный корпус санатория скрывается за бурыми глыбами известнякового шпата, в одной из них высечен барельеф Ленина, за оградой — акации и розовые кусты, среди них — бетонный пролет лестницы, ведущей к главному, из серого камня, административному зданию, с приятной для глаза ассимметрией всех трех этажей. По бокам лестницы — столь памятные всем отдыхающим в этих краях — гипсовые юноша и девушка, державшие на вытянутых ладонях матовые шары фонарей. Примечательная деталь: девушка обнажена, зато на юноше — дань целомудренным советским вкусам — гипсовые плавки. Этот санаторий, а точнее, скрытую в глубине парка андроповскую дачу, Горбачев должен был знать наизусть — так часто он наезжал сюда на правах гостеприимного хозяина, иногда один, иногда с женой Раисой Максимовной, чтобы, по просьбе Андропова, развлечь его болезненную супругу и походить с ней, за компанию, по специальному лечебному маршруту в парке — так называемому теренкуру.
К этому времени (середине 70-х годов) Раиса Максимовна Горбачева закончила заочную аспирантуру по марксизму-ленинизму при Московском университете. Приезжая по правилам аспирантуры по несколько раз в год все в то же университетское общежитие на Ленинских горах, где она провела с мужем “медовый год", она сравнивала сонный, провинциальный уклад жизни в Ставрополе с интенсивной, полной богатых возможностей жизнью столицы. В отличие от несколько флегматичного мужа, она была честолюбива и всячески поощряла вялые порывы его честолюбия. По свидетельству одной ее ставропольской приятельницы, Раиса Максимовна Горбачева часами простаивала в “Детском мире" за недосягаемым в Ставрополе дефицитом. Еще больше любила она ездить в столицу вместе с мужем на съезды партии — “отовариваться": делегатам за символическую цену выдавались недоступные даже москвичам товары — каракулевые шапки, дубленки, банки с икрой, импортные стереокомбайны. По свидетельству той же ее ставропольской знакомой, Раиса Максимовна одевалась и вела дом не по-ставропольски, а по-московски, питала слабость к импортным вещам, хотя сам Горбачев строго придерживался демократического партийного кодекса поведения и наотрез отказывался носить яркие свитера и куртки, которые жена покупала ему в Москве.