Для уже впавшего в детство Брежнева было горчайшим разочарованием, когда на закате его жизни новый западногерманский канцлер Хелмут Шмидт, то ли из свойственной ему прижимистости (в правительстве Брандта он был министром финансов), а скорее под давлением изменившейся от детанта к холодной войне международной ситуации, вместо страстно ожидаемой и официально заказанной новейшей модели западногерманского автомобиля преподнес советскому генсеку старинной охотничье ружье. Брежнев не знал, что с ним делать, ибо будучи заядлым охотником, ни в каких “антиквариатах" в этой области не разбирался.
Брежнев не был во всех смыслах дорогой гость для своих западных хозяев — его визиты не только ложились тяжким бременем на государственную казну стран, которые поддерживали детант, но и ударяли лично по карману высокопоставленных друзей СССР. Кажется, только Киссинджеру удалось избежать личных затрат на питавшего слабость к заграничным вещам хозяина Кремля, зато его спутники понесли некоторые материальные потери. Так Брежнев ухитрился однажды выманить у помощника Киссинджера приглянувшиеся ему часы, несмотря на все отговорки последнего, что они, мол, ему дороги как подарок жены. Однако именно из-за спора об этих часах советско-американские переговоры чуть не зашли в тупик и сдвинуть их с мертвой точки можно было только пожертвовав часами.
Причем сам Брежнев никогда на “честный обмен" подарками не шел: в ответ на люксовую машину он в одном случае подарил шерстяной шарф, связанный мастерицами из его родного города, а в другом — русский самовар с чайным прибором.
В отличие от Брежнева, который благодаря свеой импульсивной привычке попрошайничать мог удовлетворить свою страсть к иностранным новинкам, другие кремлевские лидеры, а особенно их жены, оказывались в более затруднительном положении. Ибо официально в Советском Союзе в ходу презрительное отношение к вещизму, а тем более к вещам, произведенным за его пределами, во враждебном капиталистическом мире. Молодежь за тягу к импортным тряпкам, пластинкам, аппаратуре и прочим атрибутам “разлагающегося" Запада строго осуждается на страницах советской печати. В назидание приводятся патриотические строчки Владимира Маяковского: “У советских собственная гордость — на буржуев смотрим свысока". Поэтому удовлетворить свою страсть к иностранным вещам, пройтись по вожделенным западным магазинам и закупить на всю семью иностранной мануфактуры, не уронив при этом “советскую гордость", женам кремлевских вождей необычайно трудно, особенно на глазах подстерегающих их журналистов и фотографов.
Наряду с множеством домашних привилегий, кремлевские жены связаны суровыми ограничениями.
По собственному признанию Хрущева, его поездке в США предшествовали тяжелые, многодневные раздумья по поводу того, брать или не брать с собой свою жену — женщину исключительного достоинства, ума и такта, ибо путешествовать с женами считалось “мелкобуржуазной роскошью". Перед отъездом в Америку Хрущев придирчиво проинструктировал Нину Петровну, как себя вести, как держать на официальных приемах, что говорить и что не говорить (строжайший наказ — “ни слова о политике!"), и поставил условием, чтобы на приемах она капли в рот не брала спиртного, включая шампанское. Нина Петровна отлично справилась с нелегкой ролью первой советской леди, так что в следующие заграничные поездки Хрущев ослабил вожжи личного управления и предоставил ей большую свободу действий, полагаясь на ее врожденный такт и чувство собственного достоинства.