Сразу после этого Зиновьев отправил из Кисловодска в Москву письмо Л.Б. Каменеву. Возмущаясь самоуправством, он упрекал Каменева в том, что тот позволяет Сталину «прямо издеваться» над собой. Письмо заканчивалось словами: «Либо будет найден серьезный выход, либо полоса борьбы неминуема. Ну, для тебя это не ново. Ты сам не раз говорил то же. Но что меня удивило – так это то, что Ворошил(ов), Фрунзе и Серго думают почти так же».
Однако борьба внутри тройки вождей тогда еще не началась. Слишком велика была угроза усилившегося троцкизма. Не менее опасным было недовольство партийных низов.
Осенью 1933 года произошло очень важное, знаковое событие: впервые (если не считать Кронштадтского мятежа в 1921 году) были проведены массовые аресты коммунистов. Взяли несколько десятков человек – не просто членов партии, а рабочих от станка с большим партстажем, представителей партийной гвардии. Тех самых, кого трагически одинокий Ленин хотел сделать большинством в новом ЦК.
Политбюро успело вовремя. Репрессии обрушились на конспиративные группы рабочих-большевиков как раз накануне их объединения. Теоретиками этих оппозиционеров был и крупный мыслитель Александр Богданов – один из лидеров РСДРП в дореволюционный период, и Давид Рязанов – образованнейший марксист.
А больной Ильич оставался в Горках в положении, похожем на пленника Политбюро. Ведь даже в быту он был не совсем свободен. Ответственным за быт больного Ленина Политбюро назначило Л.Б. Каменева. Но несмотря на аресты членов «Рабочей группы» и «Рабочей правды», всю осень и зиму 1923 года в Москве прошли яростные внутрипартийные дискуссии. Репрессии не запугали, а только «подхлестнули» недовольных всех направлений. Рабочие партячейки кипели.
Споры перекинулись на страницу печати. Троцкисты воспользовались усложнившейся обстановкой. С.Т. Минаков пишет: «Вероятно, именно 22–23 декабря 1923 года и состоялись переговоры В. Антонова-Овсеенко (начальника ПУ РККА. – Авт.) и командующего Западным фронтом (Тухачевского. – Авт.)… По свидетельству К. Радека, В. Антонов-Овсеенко предложил план, в соответствии с которым «Михаил Тухачевский… должен был взять на себя осуществление переворота» после того, как вопрос этот будет согласован с Л. Троцким».
Важные, даже некоторые ключевые военные округа находились под командованием сторонников Троцкого: Московский, Приволжский, Западный и Туркестанский фронты.
После Ильича
Шел январь 1924 года. ХIII партийная конференция осудила Троцкого и его сторонников. Крупская регулярно читала Ленину материалы этой конференции. На чьей стороне был Ильич? Ответить точно на этот вопрос невозможно. Официальные идеологи брежневского времени мимоходом заявляли, что Ленин был на стороне большинства ЦК. Антисоветский историк А.Г. Авторханов приписывал вождю симпатии к Троцкому.
Способность говорить возвращалась к Ленину медленно и трудно, а восстановилась только частично. Правая рука беспомощно висела плетью. Попытки научиться писать левой окончились неудачно. Ленинской мысли трудно было не только претворяться в дело, но порой даже быть высказанной. В его жизни эта последняя трагедия была самой тяжкой, невыносимой. 21 января 1924 года наступила развязка.
Из медицинского заключения следует, что кровеносные сосуды головного мозга были крайне изношены. Но есть еще версия, высказанная Р.И. Косолаповым, одним из советников последнего советского лидера К.У. Черненко: «…Троцкий туманно объясняет мотивы своего отсутствия в Москве в момент кончины Ленина. Зная все о состоянии Ленина от их общего лечащего врача Ф.А. Гетье, он за три дня до рокового исхода удалился врачевать некую инфекцию на юг. Зачем понадобилось это странное «алиби», до сих пор остается загадкой.
Гетье дважды (выделено Р.И. Косолаповым. – Авт.) посетил Троцкого в последние сутки накануне его отбытия из Москвы. Содержание их бесед с глазу на глаз, естественно, неизвестно». Далее Косолапов сослался на книгу Ф.Д. Волкова «Взлет и падение Сталина» (М., 1992, с. 66): «Орудием для приведения в жизнь своих преступных замыслов, – утверждал он (Волков. – Авт.), – Сталин и Ягода (они ли? – Косолапов) избрали одного из лечащих врачей В.И. Ленина Федора Александровича Гетье – в то время занимавшего пост главного врача Боткинской больницы. Гетье был личным врачом семьи В.И. Ленина (и Троцкого. – Косолапов), и Владимир Ильич вполне доверял ему. «Возможно, Волков и не ошибается, называя Гетье, но он вряд ли точен в остальном».