Познанский Н Ф
Заговоры; Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул
O книге Н.Ф.Познанского
Заговор является тем жанром фольклора, для которого характерна двойственная природа, потому что он обычно рассматривается и как особый фольклорный жанр, и как составная часть определенного ритуала. Но вместе с тем заговор выполняет весьма четко заданную культурную функцию. Этим качеством он отличается и от обрядового, и от календарного фольклора, так же как и от привычного нам вида ритуалов. От календарного фольклора заговор отличается отсутствием какой-либо приуроченности ко времени исполнения. От обрядового - тем, что его употребление всегда вызывается стремлением удовлетворить какую-либо конкретную потребность, которая далеко не всегда имеет охранительную или умистивительную направленность.
Кроме того, в отличие от всех остальных фольклорных жанров, основных качеством которых является коллективность, заговор - жанр с подчеркнуто индивидуальной формой бытования. По этой причине исследованиеями заговоров занимались не только фольклористы, но и этнографы, историки, психологи, философы.
Второе, не менее важное качество заговора - его практическая направленность. Заговор всегда был тесно связан с бытом, способствуя достижению конкретной практической цели - лечению болезни, предохранению от зла, обеспечению успеха.
Поэтому конструирование словесной формулы заговора теснейшим образом связано с отражением порядка выполнения определенных действий, которые способствуют более эффективному его воздействию. Подобная приуроченность свидетельствует о большой древности заговоров, которые возникли в то время, когда абстрактное значение слова еще не получило своего полного развития. Заговоры - это фольклор в первичном значении этого слова.
Ярко выраженная формализованность, заданность структуры, сравнительно небольшое количество основных образов и их простота - все эти качества заговоров были отмечены еще первыми исследователями и послужили основой для выдвижения тезиса об "архаической исконности" заговоров, уходящей корнями в "седую древность".1
Первые упоминания о заговорах содержатся уже в летописях, где рассказывается о клятвах, произносившихся при заключении договоров. Документы XII-XV столетий содержат упоминания не только о самих заговорах, но и бабах-чародейках и шептуньях, занимавшихся "вязанием узлов" (наузов), использовавшихся в качестве оберегов 2 .
Многочисленные документы показывают, что вера в заговоры была широко распространена среди русских людей всех сословий и званий. Совершенно аналогичным было бытование заговров в странах Западной Европы. Многочисленные упоминания о них содержатся и в трудах демонологов, и в трактатах о борьбе с ведьмами и в различных правовых документах.
И везде заговоры были постоянным объектом борьбы церковных и государственных властей, которые безжалостно преследовали и самих колдунов, и тех, кто прибегал к их услугам и даже случайно заподозренных людей, попавших в их поле зрения благодаря доносам недоброжелателей или слухам.
В работах Н.Я.Новомбергского и М.Антоновича содержится значительный материал, почерпнутый из следственных и судебных дел центра и запада России. Он показывает, что особенно суровой борьба с заговорами была в XVII веке, когда запрещались даже традиционныеинародные обычаи и праздничные увеселения. Уличенных в колдовстве и знахарстве подвергали пыткам и сжигали в обложенных соломой срубах или отправляли в ссылку.
Тем не менее, огромное количество этнографических и фольклорных материалов, собранных уже к началу ХХ века, показывает, что и в XVIII, и в XIX и даже в начале XX века заговоры имели широчайшее распространение как в сельской, так и в городской среде. Был накоплен огромный и весьма ценный материал, работа над которым позволила исследователям ответить на многие вопросы, связанные с происхождением, развитием и особенностями бытования заговоров.
После 1917 года изучению и собиранию заговоров в России уделялось значительно меньше внимания, чем они заслуживали. Лишь в мае 1939 года на Всесоюзной конференции по фольклору был прочитан обзорный доклад В.П. Петрова о заговорах, но и он долгое время оставался неопубликованным /3. Поэтому, представляя сегодня читателю книгу Н.Познанского, ставшую последней монографией о заговорах, опубликованной в России после 1917 года, мы считаем необходимым кратко проследить основные этапы изучения этого жанра в русской фольклористике.
Наиболее острые дискусии вызвал вопрос о пргоисхождении заговоров. Представители мифологической школы - а первыми о заговорах написали Ф.И.Буслаев и А.Н.Афанасьев считали, что заговоры произошли от молитв, обращенных к древним божествам.
Именно поэтому Буслаев рассматривал их как эпизоды древнейших эпических произведений. Сопоставляя заговоры с древнейшими эпическими текстами, Ф.И.Буслаев впервые попытался не только найти древнейшие мифические основы заговора, но и проследить, как они менялись на протяжении веков, соединялись с христианскими молитвами.
А.Н. Афанасьев также считал заговоры "обломками древних языческих молитв и заклинаний"/4. Эта формулировка впоследствии неоднократно повторялась и развивалась в работах П.Ефименко, А.Потебни, Я.Порфирьева и многих других.
Афанасьев писал, что заговоры являются важным и интересным материалом для изучения старины, потому что представляют собой "натуралистический миф", "молитвы, обращенные к стихийным божествам". Поэтому исследователь относил их возникновение к "древнеязыческим временам". "В эпоху христианскую эти древнейшие воззвания подновляются подставкою имен Спасителя, Богородицы и разных угодников", - отмечал исследователь, характеризуя те изменения, которые претерпели заговоры в течение веков /5.
Основную задачу иследователя Афанасьев видел прежде всего в том, чтобы раскрыть в позднейших текстах их первоначальное содержание.
Положения, выдвинутые Афанасьевым, сразу же стали предметом критических выступлений. Одним из первых по этому поводу высказался О.Ф.Миллер (Опыт исторического обозрения русской словесности. СПб.,1866). Не опровергая исходный тезис Афанасьева, он уточнил его, отметив, что заговоры возникли в более древние, "домифологические времена, когда еще не было ни молитв, ни мифов и не существовало еще самого представления о божестве"/6.
В целом же позиции О.Ф.Миллера характерна некоторая двойственность. С одной стороны, он справедливо полагал, что календарные обрядовые песни не заключают в себе никаких молитвенных обращений и не являются "молитвами-мифамим", а с другой, он соглашался с А.Н.Афанасьевым в том, что "в небесных атмосферических явлениях" отражена борьба светлых и темных небесных существ.
Причину подобной противоречивости позиции исследователя следует видеть в излишней схематичности представлений, вызванной огромным количеством фактического материала. Об этом свидетельствуют и работы Н.Крушевского, который впервые рассмотрел заговоры в системе жанров фольклора (Заговоры как вид русской народной поэзии. Варшава. 1876. ).
Хотя Крушевский целиком следует за положениями труда А.Н.Афанасьева, видно, что схематизм вывода о том, что заговоры - это молитвы, его уже не удовлетворяет. И, чтобы найти выход, он предлагает собственое определение этого жанра: "Заговор есть выраженное словами пожелание, соединенное с известным обрядом или без него, пожелание, которое непременно должно исполниться" /7.
Определение заговора как пожелания дополняется им важным наблюдением о форме и морфологической структуре заговоров. "Заговоры состоят из сравнений желаемого с чем-либо подобным, уже существующим"/8. Но, к сожалению, интересные выводы Н.Крушевского не были сведены им в единую систему и остались на уровне отдельных наблюдений. И тем не менее, основной тезис, высказанный Крушевским, как раз и определил дальнейшее изучение заговоров.
Хотя у А.А.Потебни и нет обобщающей работы по заговорам, его высказывания и наблюдения, без сомнения, составляют определенный этап в их изучении. Он не только свел воедино все то, что было высказано его предшественниками, но и выстроил на их основе достаточно стройную и тщательно обоснованную систему /9.
Определение заговора ученый связывает с указанием на сравнение как на основу формы заговора, который по его мнению является "словесным изображением данного или нарочно произведенного явления с желаннным, имеющее целью произвести это последнее" /10. Таким образом Потебня впервые связал происхождение и особенности формы заговора.
Согласно его точке зрения заговоры образовались не из мифа, а одновременно с ним. Следует отметить и еще одну особенность подхода Потебни - постановку вопроса о взаимоотношении обряда и слова в заговорах. Для мифологов он не представлялся существенным, поскольку они считали, что заговор произошел от молитвы.