Все подобные классификации не научны, потому что совершенно игнорируют характер того материала, с которым имеют дело. Единственно, кто из русских ученых попытался внести научную классификацию, основанную на различии самых формул, это - Браун. Группировка его такова: 1) первоначальные тексты молитв, обращенных в заговоры, 2) заговоры книжного происхождения; они распадаются на группы: а) изречения из св. писания, в) набор слов или точнее - членораздельных звуков без значения; 3) заговоры народные *162. Зелинский, коснувшись вопроса о классификации, заявил, что делить заговоры по их форме нет никакого основания. Такой взгляд у него выработался под влиянием ошибочного мнения, что "все заговоры восходят к той основной формуле, которая установлена Потебней". Всякая группировка, по его мнению, должна быть более или менее искусственной, а лучшая из существующих принадлежит Майкову *163. Ветухов в своем сборнике решает вести классификацию по названиям болезней, "а в этих крупных отделах попытаться установить группировку по степени древности заговора, руководствуясь его формальной стороной и теми психологическими основаниями возникновения и эволюции заговора, которые высказывались Крушевским, Потебней и Веселовским" *164. Так он делает еще шаг в направлении более детальной классификации. Но, надо сознаться, шаг очень неудачный. Прежде всего исследователь не указывает, какими же именно формальными признаками он будет определять древность заговора, и почему те или иные признаки пригодны для этого. Заметим, как можно руководствоваться при классификации взглядами зараз трех ученых, друг другу противоречащих? Приходится обратиться к сборнику и посмотреть, как в нем расположен материал. Оказывается, что автор классифицировал заговоры просто на просто по одному признаку степени христианского элемента в заговоре. В начале группы ставятся заговоры, свободные от примеси христианских элементов. Словом, классификация покоится на предположении, что христианские формулы выросли на дохристианской основе. Но тут-то и приходится столкнуться с мнением следующего за Ветуховым исследователя - Мансикка. После него классификаторы уже не могут, как Ветухов, ограничиваться ссылкой на Крушевского, Потебню и Веселовского. Надо принять во внимание и Мансикка. А взгляды их на историю заговора диаметрально противоположны. В то время, как первые допускают возможность проследить эволюцию заговоров, по мнению последнего, приходится в них наблюдать только процесс разложения (Die Aufgabe der Forschung ist... den Zerfallsprozess zu verfolgen *165. А большая или меньшая наличность христианских элементов для него доказывает как раз обратное тому, что в ней видит Ветухов. Так кончилась неудачей попытка Ветухова, поставившего себе целью "проследить типы их (заговоров) развития, по которым можно судить о приемах человеческой мысли на данном пути" *166. Он и сам хорошо чувствовал свою неудачу и заявлял, что идеальное распределение должно совершаться по внутреннему признаку. Но ему это еще представлялось мечтой *167. Высказано это было в 1902 г., а в следующем - появилась работа с попыткой именно такого научного распределения материала по внутреннему признаку. Но уже не в нашей литературе, а в немецкой. Насколько мне известно, и там вопрос о классификации до этого года находился в положении не лучшем, чем у нас. Выше мы видели принцип деления выставленный Вуттке. (Die befehlende Form und die arzalende Form *168. Не говоря уже о том, что эти две формулы заговора не всегда можно различить (они могут слиться даже в одной формуле), часто при таком делении пришлось бы разрывать родственные заговоры. Амманн классифицировал свой материал так: 1) Heilspruche fur Menschen und Tiere, употребляющиеся против внутренних и внешних болезней, уже постигших человека или животное; 2) Beschworungs-oder Zauberformeln; ими парализуется злое влияние со стороны людей, животных и природы; 3) Kirchliche Segen und Gebete gegen Boses und Ubles im allgemeinen; сюда он относит главным образом заговоры, которые у нас известны под названием оберегов, действие которых распространяется не столько на наличные страданья и болезни, сколько на возможные в будущем *169. Такую классификацию изобретатель ее мог осуществить только в своем небольшом сборнике, и то - с грехом пополам. Кроме того, что классификация не охватывает всех видов заговора, она еще не отвечает самым основным требованиям логики. Делить заговоры на Heilspruche и Kirchliche Segen все равно, что делить всех людей на белокожих и черноглазых. Путаница оказалась неизбежной при таком делении даже в маленьком сборнике. Новую классификацию мы видели у Шенбаха. Это четыре группы: 1) заговоры эпические, 2) формулы сравнения, 3) магические изречения (или записи), 4) церковные молитвы. Разницу между первыми двумя группами он сам уничтожает, объявляя формулы сравнения сокращением эпических заговоров. Мы далее увидим, что эти два вида нельзя разрывать, хотя и по другой причине. Относительно же двух последних групп надо заметить следующее. В церковных молитвах излюбленным приемом является приведение из св. писания рассказа, подходящего к данному случаю. Таким образом заговоры этого вида сближаются с эпическими заговорами. А когда последние представляют также христианское содержание, то граница прямо не установима. Магические же изречения, как мы видели, непосредственно связаны с церковными заклинаниями, т. е. с четвертой группой, в которую входят exorcismi *170. Кроме всего сказанного о немецких классификациях, надо еще отметить общую для всех них схематичность. Разделение на 4 группы, притом же искусственное, не делает никакого облегчения исследователю. Это только маска научности. И, конечно, на практике собиратели не могут ею ограничиваться. В подобных случаях они становились на тот же путь, по которому шли и русские ученые.
Упомянутая выше попытка приведения на деле научной классификации принадлежит Эберману. Свою работу он озаглавил - Blut-und Wundsegen in ihren Entwickelung dargestelt. В самом заглавии и выборе материала отразилась старая, известная нам классификация по болезням. Но интересно то, как далее распределил автор избранный им круг заговоров. Его труд не простой сборник, а систематическое расположение и сравнение формул по разрабатывающимся в них мотивам. В основу каждого мотива автор кладет древнейшую сохранившуюся редакцию, а потом следуют позднейшие редакции и варианты. Вот разработанные им мотивы:
1) Der zweite Merseburger Zauberspruch, 2) Jordan-Segen, 3) Drei gute Bruder, 4) Longinus-Segen, 5) Sie quellen nicht, 6) Blut und Wasser, 7) Gluckselige Wunde, 8) Sangvis mane in te, 9) Adams Blut, 10) Der Blutsegen von den drei Frauen, 11) Drei Blumen 12) Ein Baum, 13) Der ungerechte Mann.
Классификация не всегда удачно проведена. Местами допущено смешение мотивов. Смешение произошло, кажется, оттого, что исследователь не давал себе ясного отчета в том, что именно надо класть в основу различия самых мотивов. Эти м только и можно объяснить, то обстоятельство, что, напр., рядом с мерзебургским мотивом он поставил заговоры с мотивом рецепта, как особую его редакцию. Сходство в них только то, что в обоих случаях упоминается о свихе, и один мотив начинается рассказом о поездки бога, а другой - хождением Христа с апостолами. Как мы дальше увидим, мотив рецепта самостоятелен. Эберман же смешал их, с одной стороны, под влиянием сходства вступления, а с другой стороны - под влиянием старой классификации по болезням. Заговор применяется при свихе, значит, надо как-нибудь втиснуть его в ряд заговоров этого вида. Но мотив давания рецепта отнюдь не связан с лечением свиха органически. Да он так не связан и ни с какою другой болезнью. Таким образом, оказывается, что классификация по мотивам требует большой осторожности. Однако она пока является единственной найденной научной классификацией. При ней пока только и возможно проследить "типы развития заговоров", о чем заботился Ветухов. Допущенные исследователем ошибки отнюдь не умаляют самого принципа. Это судьба всякого нового начинания. Такие же ошибки встречаются и в работе Мансикка. Он также исследовал заговоры от крови и свиха и отыскивал в них ряд отдельных мотивов. В зависимости от нового материала он устанавливает и новые мотивы. Таковы, например, Die Jungfrau Maria am Brunnen, Von dem vom Himmel fallenden Wesen. Но некоторые мотивы тождественны с отмеченными Эберманом.
Каким же путем дошли до этой классификации? Мы видели, что русские ученые производили разнообразные опыты, чувствуя настоятельную потребность в научной классификации. И все таки они до нее не дошли. Классификация по мотивам родилась из классификации по болезням. Следы этого мы видели у Эбермана. Недаром все крупные собиратели заговоров отдавали предпочтение именно этой классификации. Характер болезни накладывает особый отпечаток на характер заговора, применяющегося против нее. Заговор то крови, напр., никогда нельзя смешать с заговором от бессонницы.