Слово во всех подобных случаях не при чем. Но естественно, что, если смысл действий почему-либо окажется не совсем ясен, то его придется пояснить. это важно не только для пациента, но и для самого чарующего. Сознание его начало различать, что предмет, на который направлена чара, не тождествен с предметом, на который он хочет воздействовать. Раньше в его сознании было совпадение этих двух предметов; теперь оно нарушено. Восковая фигура, например, уже не тождественна человеку. Отсюда стремление определить точнее смысл действия, начинающего возбуждать сомнение в своей целесообразности. Пояснение возникает потому что оно психологически необходимо. Оно сначала создается в уме чарующего в форме суждения, отвечающего на возникшее сомнение. Затем суждение это выражается словом. Отчасти этому спо обствует напряженность душевного состояния чарующего. Она заставляет человека высказать владеющую им мысль.
Отголосок подобных явлений встречается и у нас когда мы, под влиянием напряженного душевного состояния, невольно вслух высказываем свои желани или наблюдения. Отчасти же заставляет человека высказаться вслух уверенность, что слова его могут быть услышаны существом, против которого направлены чары. И вот он подтверждает, что он делает именно то-то, а не что-либо другое. Вот, например, перепекание немощи. У изобретателя данного способа, очевидно, была какая-то руководящая идея, заставившая его лечить именно этим путем. Но для его преемников с течением времени идея эта стала неясна. Потребовалось пояснение к действию. И вот при перепекании происходит диалог между знахаркой и матерью ребенка: "Бабка, бабка, что делаешь?" Перепекаю младенца Алексея. - "На что?" - Выгоняю из него собачью старость. - "Перепекай же и выгоняй собачью старость, чтобы не было отрыжки" 162.
Мы видели, что сечение больного производится без заговора. Оно действительно и так, потому что все дело сводится к простому физическому воздействию на злое существо-болезнь. Но для большей определенности смысла к нему могут присоединяться и слова. Се ут и приговаривают, напр.: "отсекаю криксы-плаксы"... 163. От грыжи грызут пуп больного со словами: "Не тело и не пуп кусаю, а кусаю злую и лихую грыжу, выживаю, выгоняю из тела и укрепляю раба божьего на веки" 164. Слова опять только поясняют действие. Они здесь настолько неважны, что лечение вполне может обходиться и без них, даже и без грызения пупа человеком. Просто припускают к пупу мышь, и она загрызает грыжу 165. - На иве сплетают в один узел три ветки и поясняют: "Weide, ich winde, Fie er, ich binde meine 77 Feber ein" 166. При водянке срезают ногти с рук и ног, привязывают к живому раку и бросают через голову в воду, приговаривая: "alle Krankheit, Leid u. Pein, werf ich den Fluss hinein" 167. Мать лижет ребенка в лоб, приговарив я: "Je suis une j'ai vele, j'ai allaite mon veau et l'ai leche; que le mauvais oeil ne lui fasse point de mal" 168! Больного кладут в могилу и, изображая похороны, засыпают его землей и оставляют там, пока не заснет 169. Что это значит? Слова, произносящиеся при бросании земли, дают разгадку. Говорят: Tu est venu de terre, tu retourneras a la terre au jour du juge ent tu ressusciteras! Теперь действие все понятно. Понятно, почему больной должен и заснуть. Пробуждение его будет изображать воскресение. Изображается обновление человека воскресением. Симпатическое значение такого обряда понятно само собой.
С этим надо сопоставить очищение человека изображением его второго рождения - обычай, широко распространенный у различных народов 170. - Обряд лечения от лигатуры, сопровождающийся кроплением больного мочой, связан с заговором: Im Harm und Bluot bin ich ge oren. All Zauberei und Hexerei sind an mir verloren 171. Опять одно действие без слов было бы непонятно. Слово поясняет обряд, символизирующий возрождение. - От глаза бросают соль, приговаривая: Le gros sel dans l'oeil de l'envieux 172! Опять фраза с ужит пояснением. Соль у всех почти народов рассматривается, как предохранительное средство от дурного глаза 173. У нас новобрачных обсыпают солью, чтобы предохранить от порчи. - Средство против глаза: проколоть иглой кусок бумаги, говоря: Voici i'oei d'um tel, l'envieux! и сжечь бумагу 174. В чем тут дело, мы поймем, если сравним этот способ чар с упомянутым выше ослеплением жабы. Там ослепление жабы изображало ослепление ненавистного человека, а здесь - более отдаленный способ изображения того же результата. Словесная формула опять только привесок. - Чтобы возвратить украденную вещь, добывают Св. Дары, кладут их на что нибудь, имеющее отношение к украденному, и прокалывают иглой. При первом уколе говорят: Dieb, ich steche dein Gehirn; du s llst deinen Verstand verlier'n 175! От "ляку" жгут кужаль и приговаривают: "Куды дым, туды и ляк" 176. Ребенка (от "сцени") обсыпают ячменем и сзывают кур, прося из, чтобы они склевали "сцен" 177.
Во всех приведенных случаях действие явным образом перевешивает слово. Пояснительные же формулы по своему виду неопределенны и изменчивы. Они то просто поясняют действие, как при завязывании лихорадки или ослеплении, то к ним присоединяется элемент п желания, как в словах матери, лижущей ребенка, то, наконец, объяснение и пожелание сливаются и выражаются одними и теми же словами, как, напр., в следующем случае. От зубной боли_ "треми камушочками у хаци зачаркнешь щаку: "каб яны замлели, закамянел , и ниразу каб не болели" 178. Прикосновением камня здесь передается его качество. Самостоятельность таких чар без слов мы видели. Формула же в одно и то же время поясняет, что это проделывается для того, чтобы зубы закаменели, и высказывается пожела ие в том же смысле. А уже подобному пожеланию ничего не стоит обратиться в параллелистическую формулу. Тогда, наприм., прикладывая камень к голове, будут говорить: qu'elle soit dure comme la pierre 179! Таким образом устанавливается прямой переход от объяснения действия к параллелистическим заговорам, сопровождающимся соответствующим действием.
После сделанного обзора мы уже вправе, кажется, определенно ответить на вопрос, на чьей стороне перевес в этих заговорах: на стороне слова или действия? Ответ будет в пользу действия. Слово же придется рассматривать, как объяснение действия, вылившее я в форму сравнения-пожелания. Перед нами раскрывается следующий процесс развития чар. Сначала - чары симпатическим действием, либо изобразительным, либо передающим известное качество. Например, ослепление жабы вызывает слепоту человека, прикосновение м ртвой кости - замирание зубной боли.
Вторая ступень уже сопровождается словом. Слово поясняет действие, которое почему-либо стало нуждаться в пояснении. Напр., грызут пуп и поясняют, что не пуп, а грыжу на самом-то деле загрызают. Прокалывают бумагу поясняют, что прокалывают глаз. Пояснение, как мы видели, может принять и форму пожелания.
На третьей ступени уже является параллелизм в формуле и рядом соответстсвующее действие. Но сравнение не единственная форма, в какую на этой ступени обращаютс заговоры. Она только самая благодарная для дальнейшего развития. Поэтому-то множество эпических заговоров и сводится к простому сравнению, как своему источнику. Но рядом существуют и такие, которые не предполагают формулы сравнения. В дальнейшем развитии действие уже пройдет на убыль, а слово начинает разрастаться все больше. Часть формулы с "как" будет увеличиваться за счет отмирающего действия. Но процесс этот будет возможен только с того момента, как слово приобретает в глазах человека самостоятельную магическую силу, одинаковую с силой обряда. Эту силу слово приобретает как раз в стадии параллелизма - "как - так".
Дело происходит следующим образом. Параллелистические формулы образовались под влиянием действия. Сравнивалось либо изобразительное действие, либо качество, передававшееся от одного предмета к другому. Магическая сила была на стороне действия. Но, благодаря долгому сосуществованию этих двух элементов, формулы позаимствовали от обряда часть магической репутации. Перестали точно разграничивать их роли. Когда слово сделало такое заимствование, то появился по аналогии с первым видом новый вид параллелистических заговоров. В первом было сравнение - и во втором сравнение. С этой стороны разницы никакой. Она явилась лишь в том с чем производилось сравнение. Сначала сравнивалось с "нарочно произведенным" действием (напр., кручением веретена) или с качеством, которое тут же и передавалось самым делом (напр., камень прикладывался к голове). В новом же виде сравнение стало пр изводиться с "данным явлением". Вид красной зари естественно наводил на сопоставление ее с кровью. И вот по аналогии с существующими уже заговорами создается новый - такого характера: "Как вечерняя и утренняя заря станет потухать, так бы и у моего др га милого недугам потухать" 180. Чаще всего это относится к крови, потому что "де сонце ходить, там кровь знимаетьця; де сонце заходить, там кровь запекаетьця" 181. Так слово отрывается от действия. С этой поры оно самостоятельная магическая сила. Вот этот то момент, решительный в истории заговора, Потебня и не отметил, давая свое генетическое определение.