Существуют подобные же военные танцы, где изображаются преследование врага, засады, схватки, скальпирование и т. д. *33. На чем основывается вера в силу таких танцев? Ревиль высказывает два мнения, противоположных друг другу. Одно я уже приводил. Оно ставит мимические церемонии на одну линию с обыкновенными изобразительными чарами. но автор высказывает его только мимох дом и, не обращая на него должного внимания, дает другое толкование, более подходящее к задаче описания религий диких. Он ставит мимические танцы в связь с понятием диких о божестве. Дикие часто представляют себе богов в виде животных. И вот, будто б , для того, чтобы угодить богам, они подражают животным в движениях, криках, манерах *34. Мне кажется, что истина на стороне первого мнения исследователя. В мимических танцах центр тяжести лежит не в том, чтобы уподобиться животному (или еще кому-либ ), а в изображении того, исполнение чего желательно со стороны изображаемых существ. Суть дела не в том, что краснокожий ревет бизоном, а в том, что этого ревущего бизона охотник гонит к селу. Сила военных танцев не в том, что при них изображают убие ие и скальпирование, а в том, что именно над врагом все это проделывается. Это чистейшие магические приемы, употребляющиеся знахарями и колдунами. Разница лишь в числе исполнителей. Если при этом и поют "что-то в роде молитвы", то ведь и знахарь сопр вождает свой обряд, на его взгляд, "молитвой", - "чем-то в роде молитвы" на наш. Песни диких, наверно, приросли к мимическому танцу так же, как заговор к обряду. Анализ, подобный произведенному над заговорами, наверное, обнаружил бы аналогичный про есс и в песнях-заклинаниях диких. Если эти песни действительно похожи на гимны, за каковые их принимают европейские наблюдатели, то мы, очевидно, присутствуем здесь при интереснейшем процессе перехода заклинания в молитву и обрядовых чар в культ, воо ще всего чарования в религиозное представление, своего рода мистерию, подходим к тем из которых развился греческий театр. К сожалению, я сейчас не располагаю в достаточном количестве материалом, необходимым для такого исследования. Да и вообще с брано очень мало такого материала по независящим от исследователей причинам. Ревиль говорит, что в большинстве случаев слова, какими пользуются при подобных церемониях, непонятны и принадлежат к древнему забытому языку *35. Гроссе также замечает, что большая часть заклинательных песен, поющихся при лечении болезней, для нас, а вероятно и для непосвященных туземцев, совершенно непонятна *36. Однако есть некоторые основания думать, что песни представляли, первоначально по крайней мере, именно поясн ние совершающейся церемонии. Известен, напр., эротический танец, описанный в Поэтике Веселовского и в цитированной книге Аничкова. - Песня, сопровождающая его, состоит только из двух строк, поясняющих смысл тыкания палками в обсаженную кустами яму, в круг которой совершается танец. Совершенно так же знахарь поясняет, что он не тело грызет, а грыжу загрызает, не бумагу прокалывает, а глаз врага. Вот еще мимическая пляска с песней у ново-гвинейских дикарей. "Когда приблизительно в ноябре месяце, подходит период дождей, и выжженная палящим солнцем растительность снова оживает, когда море тихо и прозрачно, когда слышатся первые раскаты грома, п едвестника животворящей влаги, дикарь надевает юбку из листьев, свой праздничный и плясовой костюм, покрывается ужасно огромной шапкой, изображающей голову рыбы, приделывает себе рыбий хвост и, раньше, чем приступить к настоящей рыбной ловле, мимичес и изображает ее в пляске. Слова его песни не замысловаты. Он поет:
"Я вижу свое изображение в прозрачном горном ручье.
"Нарежьте мне листья для моей плясовой юбки.
"Прощай мертвая листва кокосовой пальмы. Да вот и молния.
"Рыба приближается, время нам строить навстречу ей запруды" *37.
В виду бедности материала на этот счет, имеющегося у меня под руками, я позволю себе воспользоваться здесь свидетельством одной газетной статьи. Я уже упоминал о магическом танце-заклинании дождя у диких (стр. 286). Танец совершается вокруг сосуда с одой. Не знаю, бывает ли при этом пение. Вряд ли танцуют молча. И уже музыка, конечно, есть, так как, по словам Гроссе, изучавшего танцы диких, первобытные племена не знают танцев без музыки *38. Но вот танец-чары на дождь у тараумаров. Танцевать на х языке полявоа - буквально значит "работать". Танцуя, они производят работу, напр., добывая дождь. Чтобы вызвать его, они танцуют иногда по две ночи подряд. Мерные движения, целыми часами, зачаровывают своей монотонностью. При этом бешеное позвани ание колокольчиками сверху вниз. Танец сопровождается пением. Но, к сожалению, приведенные в статье песни не переделаны в русские стихи. Смысл их, конечно, передан, но для нас, наверно, не бесполезно было бы знать и подлинную форму песни. Одна песня такова: