Что же скажем? — спрашивает апостол. — Неужели от закона грех? Никак. Но я не иначе узнал грех, как посредством закона... Когда пришла заповедь, то грех ожил, а я умер; и таким образом заповедь, данная для жизни, послужила мне к смерти, потому что грех, взяв повод от заповеди, обольстил меня и умертвил ею. Посему закон свят и заповедь свята, и праведна, и добра. Итак, неужели доброе сделалось мне смертоносным? Никак; но грех (Рим. 7, 7, 9-13). «В худом употреблении лекарства, — объясняет слова апостола святой Златоуст, — виновен не врач, а больной. Бог не для того дал закон, чтобы им воспламенять похоть, а для того, чтобы угашать ее. Хотя вышло и противное, но виноват в том не закон... Что из этого, что грех получил повод посредством закона? Худому человеку и доброе приказание часто служит поводом сделаться еще порочнее. Так диавол погубил Иуду, ввергнул в сребролюбие и соделал татем принадлежащего нищим. Но не вверенный ему денежный ящик был причиною его погибели, а худое расположение воли. Оно же изгнало из рая Адама и Еву, побудив их вкусить от древа. И не древо было в том виною, хотя им подан повод»25.
«Но с какою же, — говорят, — целию допущен в рай искуситель и, притом, столь хитрый и сильный в зле?» Рассуждая, что зло не от Бога, святой Василий Великий предвидит и разрешает вопрос о диаволе. — «Откуда диавол, если зло не от Бога? Что скажем на сие? То, что и на сей вопрос достаточно нам того же рассуждения, какое представлено о лукавстве в человеке. Ибо почему лукав человек? — По собственному своему произволению. Почему зол диавол? — По той же причине». Диавол не создан злым: он пал гордостью и сделался искусителем и врагом человека по зависти. «Отчего у него брань с нами? — продолжает святой Василий Великий. — Оттого, что, став вместилищем всякого порока, принял в себя и болезнь зависти и позавидовал нашей чести, ибо видя, что сам низринут из ангелов, не мог равнодушно смотреть, как земнородный чрез преуспеяние — возвышается до ангельского достоинства». Бог не возбраняет диаволу искушать человека потому же, почему не возбранил и человеку сорвать смертоносный плод с древа познания. Для этого Богу надлежало бы ограничить их свободу, даже отнять ее у них, но дары Божии непреложны (Рим. 11, 29). Двери рая отверсты искусителю; путь к древу познания открыт человеку, потому что и искуситель, и искушаемые — существа свободные, и добро и зло должны быть делом их свободного избрания, а не физической необходимости или нравственного принуждения. Адам не ребенок, чтобы насильно отводить его от искусителя и укрывать от него опасные предметы. Диавол является в рай не как притеснитель человека, готовый употребить против него насилие и принуждение, но как обольститель, который мог действовать хитростию, советом, внушением, то есть теми орудиями, которые хотя могут действовать на свободу, но не могут ее принудить, стеснить, приневолить. Бог даровал Адаму крепкий и светлый ум, душу чистую, укрепил сердце его прирожденною любовью к добру, вооружил его страхом смерти, оградил свободу его заповедью ясною, определенною, легкою, облек его силою Своей благодати. Сам непосредственно являясь ему, был его Наставником и Воспитателем. После этого какой же искуситель мог быть опасен для Адама? Какое искушение могло пересилить волю его, кроме искушения собственною похотью, которая и, действительно, зачала и родила грех (ср.: Иак. 1, 14, 15)? Бог, — по уверению апостола, — не допускает искушения, которое было бы не по силам искушаемому (ср.: 1 Кор. 10, 13).
Диавол искушением сам начинает вражду, или открывает борьбу с человеком. Бог попускает эту борьбу, но, по Своей неисследимой мудрости, нисколько не стесняя свободы врагов, направляет эту борьбу к поражению и унижению искусителя и к торжеству и возвышению человека. В борьбе с диаволом раскрываются и крепнут нравственные силы человека. Зло, измышленное и введенное в мир диаволом, не переставая быть злом, служит благим и мудрым целям Мироправителя. Никто не станет спорить, что в общем ходе судеб человеческих добро торжествует над злом. Большинство разумных тварей достигает предназначенной им цели, — но прочие гибнут. «Зачем же, — говорят, — Бог создал существа, о которых знал, что они не устоят в добре и погибнут? Не больше ли было бы благости — вовсе не давать им жизни, чем дать ее на погибель?» Подобные вопросы волновали душу одного из мужей, близких к Богу. Лучше было не давать земли Адаму, — говорит Ездра, — или, когда уже дана, удержать его, чтобы не согрешил. Что пользы людям — в настоящем веке жить в печали, а по смерти ожидать наказания? Что пользы нам, если нам обещано бессмертное время, а мы делали смертные дела? Нам...показан будет рай,...но мы не войдем в него (ср.: 3 Езд. 7, 46, 47, 49, 53, 54). Припомним здесь слова апостола: Ты кто, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: зачем ты меня так сделал? Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой для низкого? (Рим. 9, 20, 21).