Во-вторых, называя душу человеческую самостоятельным и самодеятельным началом, мы этим самым приписываем ей, как единственной действующей причине, всю умственную и нравственную деятельность человеческую: душа действует самостоятельно сама из себя. И здесь мы опять становимся в прямой разрез с материализмом, отрицающим самостоятельную деятельность души человеческой. Уже выше мы видели, что без признания души за самостоятельную, действующую причину мы не можем ни представить, ни объяснить себе ни одного, самого простого, факта в области мышления. Говорить, как говорят материалисты, что мозг мыслит и ощущает, — все равно что говорить: играет скрипка или флейта, но не музыкант. Без музыканта скрипка и флейта не могли бы издать ни одного звука; и без души мозг, несмотря на все возбуждения извне, не мог бы производить мышления и ощущения.
Воспользуемся еще для доказательства того, что душа есть самостоятельно действующая субстанция, примером из области воли и чувства. Возьмем, например, чувство страха. Как ни просто и несложно, по-видимому, это чувство, однако мы можем отличить в нем, по крайней мере — четыре представления; во-первых, представление о чем-то опасном, например, о хищном звере, о пропасти или о чем-нибудь другом подобном, потому что без такого представления мы не имели бы никакого основания пугаться; затем — второе представление, дающее нам знать, что опасность угрожает не другому кому-либо, а — именно — нам самим, потому что иначе мы чувствовали бы только жалость и сострадание, а не страх (если бы, то есть при опасности, угрожающей другому, мы находились сами в безопасности); в-третьих, сюда присоединяется еще представление о том, что опасность была не несколько лет тому назад или что она предстоит нам еще только впереди, но что то, чего мы боимся, наступает сейчас же, непосредственно; наконец, в-четвертых, кроме этих представлений, из коих каждое, взятое отдельно само по себе, не возбуждает еще страха, — в страхе заключается еще особенное ощущение боязни, которое знакомо каждому и которое не может быть объяснимо тому, кто еще не испытал его.
Если мы допустим, что душа не есть самостоятельно действующее существо, но что описанные аффекты производятся мозгом, в таком случае мы должны будем поделить эти четыре различных момента между четырьмя различными клеточками или атомами мозга: одна частица мозга носила бы представление опасного предмета, другая — представление того, что опасность грозит нам самим, третья — представление того, что опасность предстоит в данную минуту, четвертая заключала бы в себе самое чувство страха. Допущение этого есть очевидная нелепость, потому что страх возможен только в таком случае, если эти четыре момента совпадают в одном нераздельном пункте, следовательно, в единичной субстанции. В самом деле, как могла бы четвертая частица мозга бояться, если она не видит опасности? Если же она видит опасность, значит отправление первой частицы мозга есть и ее отправление. То же самое следует сказать и о других двух моментах. Следовательно, страх может появиться только тогда, если одна и та же субстанция носит в себе различные условия отправления в их единстве. Как ни прекрасно и ни полезно разделение труда, но в настоящем случае оно невозможно.
А что душа при своих отправлениях находится в известной зависимости от тела, это — другой вопрос. Мы отнюдь не отрицаем зависимости души от тела, но должны сказать, что весь вопрос об этой зависимости сводится только к тому, что душа зависит от тела не по своему бытию или существу, а только по проявлению своего бытия, по своей деятельности, причем она пользуется телом, как своим покорным орудием, так что зависимость ее от тела можно сравнить с зависимостью государя от его министров, чрез которых он отдает свои приказания. Очевидная ошибка материалистов заключается в том, что они смешивают существо души с условиями и обстоятельствами, сопровождающими ее деятельность, смешивают, значит, совершенно разнородные и несравнимые вещи. «Как желчь есть отправление печени, точно так же, — говорят материалисты, — мысль есть отправление мозга». Но ведь желчь сама — вещь чувственная, осязаемая, тогда как мысли мы не можем ни видеть, ни осязать. Причина и ее произведение оказываются разнородными, несоизмеримыми предметами.