— Покажите.
Мой короткий диалог с Сэей в момент нашего знакомства произвел эффект разорвавшейся бомбы. Ее голос, тон, холодный взгляд, слова, что она цедила тогда сквозь зубы — все сыграло против нее. Не сомневаюсь, что многие зрители изрядно прихуели от такой неожиданной правды насчет народного героя.
— Ваша честь, разрешите сказать, — попросил Лю с трибуны, и, получив разрешение, кивнул. — Как свидетель, я могу подтвердить слова господина Тарковича насчет оскорблений личности господина Маузера. Я сам не раз слышал их, пока мы шли от четвертой базы к морскому побережью.
— Показания принимаются, — кивнул судья.
— Спасибо, вы можете идти, — разрешил Андрей, и китаец покинул зал, по пути еще раз украдкой мне подмигнув. — Ваша честь, как вы думаете, откуда у госпожи прокурора могла взяться личная неприязнь к моему подзащитному?
— Понятия не имею. А вы знаете, откуда?
— Ну, прямых доказательств или свидетелей нет, но есть предположение. Видите ли, ваша честь, госпожа Сэя применила еще один метод воздействия на моего подзащитного — пыталась допросить его при помощи детектора лжи.
— Но ведь это не воспрещается.
— Само собой, что нет. Но, исходя из показаний моего подзащитного, госпожа Сэя намного больше интересовалась его прошлым, чем уголовным делом, по которому работает следствие. Задавала неудобные вопросы, поднимала темы, которые суда совсем не касаются, ставила моего подзащитного в неловкое положение. Что-то в прошлом господина Маузера не дает ей покоя, отсюда и личная неприязнь, отсюда и ее сказки про королеву монстров.
Я украдкой покосился на Сэю — она сидела мрачнее тучи, и взгляд ее ясно говорил, что будь у нее сейчас под рукой автомат, от Андрея и меня остались бы лишь кровавые ошметки. Думаю, впервые за всю карьеру ей давали такую публичную оплеуху, да еще и прямо во время судебного заседания.
— Сядьте, господин Таркович. Госпожа Сэя, вам есть что ответить на обвинения, выдвинутые стороной защиты?
— Да, ваша честь, — покинув свой стол, прокурорша замерла напротив меня, скрестив руки на груди. — Я признаю, что несколько предвзято относилась к подсудимому, и слегка превышала полномочия, оказывая на него психологическое давление. Но личная неприязнь тут не причем, у меня были более веские причины.
— Озвучьте их, пожалуйста.
— Все очень просто. Я не хотела, чтобы господин Маузер избежал ответственности, откупившись от суда. Ведь при наличии денежных средств, которыми он располагает, для него это не составило бы труда.
— Протестую! — Андрей вскочил, как заведенный. — Ваша честь, она опять врет!
— Ваша честь, это оскорбление и неуважение к суду!
— Принимается. Господин Таркович, еще один крик, и я отправлю вас под арест. Если хотите что-нибудь сказать, то спросите разрешение взять слово.
— Простите, ваша честь. Разрешите взять слово?
— Валяйте.
— Госпожа Сэя только что заикнулась о том, что возможности моего подзащитного позволили бы ему откупиться от суда. А между тем господин Маузер даже не помышлял ни о чем подобном. Госпожа прокурор, разрешите задавать вам вопрос.
— Задавайте, — с вызовом ответила Сэя, напрягшись, как струна.
— Мой подзащитный пытался дать вам взятку? Может, как-то намекал на снисхождение, и на то, что в долгу не останется? Или прямо предлагал условия, при которых суд бы не состоялся, а все за это получили бы материальное вознаграждение?
Мертвая тишина. Несколько секунд прокурор молчала, а потом тихо выдохнула:
— Нет, такого не было.
— Отлично. Ваша честь, в материалах дела есть документ, который точно описывает все финансовое состояние господина Маузера. И если госпожа Сэя думает, что мой подзащитный хотел кого-то «купить», то специально для нее сообщаю: после того, как мой подзащитный выплатил все кредиты, взятые из баланса Верховного Совета, он остался практически без копейки в кармане.