— Это все? — спросил Максим Васильевич, улыбаясь.
— Пока да. Относительно же Гаврюшки и Семенова, я рекомендую вам сейчас же распорядиться, чтобы все грузы, посланные ими куда бы то ни было, были задержаны в дороге.
— Я это уже сделал, — ответил Максим Васильевич.
— Вот это прекрасно. Это будет только лишним доказательством против них. Впрочем, вряд ли после завтрашнего дня потребуется большего.
Поговорив еще несколько минут, мы простились с Максимом Васильевичем и удалились домой.
Швейцар, видевший нас уже раньше в таком виде, пропустил нас беспрепятственно.
Войдя в номер, Холмс стал быстро переодеваться в приличный костюм, посоветовав мне сделать то же самое.
Ничего не понимая, я исполнил все, что он ни говорил мне, и вскоре мы были совершенно готовы.
Снова вышли мы из гостиницы, и, подозвав извозчика, Холмс приказал везти нас в ресторан «Петергоф».
Зал был полон, так как было уже немного за полночь, и мы едва отыскали свободный столик.
Заказав легкий ужин, мы принялись за еду, но по глазам Холмса я видел прекрасно, что еда служила ему лишь предлогом.
Прошло около получаса, как вдруг я увидел в двери, ведущей в коридор с кабинетами, промелькнувшую фигуру Гаврюшки.
В тот же момент Холмс кинулся за ним.
Возвратясь через минуту, он спокойно сел за стол, тихо проговорив:
— Ну, теперь не уйдут от нас.
Ресторан уже закрывался, и мы, не дождавшись ничего, вместе с остальными ужинавшими вышли на подъезд.
Одновременно с нами вышли и Гаврюшка с Фомкой.
Мы видели, как они сели на извозчика и быстро умчались.
Позвонив снова в ресторан и подождав, пока швейцар отворит дверь, Холмс что-то шепнул ему, и нас впустили обратно.
Сунув в руку швейцара 10-рублевую бумажку, мы в сопровождении его прошли коридор и вошли в один из кабинетов.
Включив электричество, Холмс стал пристально разглядывать пол и стены комнаты.
В этом занятии он провел около получаса.
Затем, поблагодарив швейцара, он взял меня под руку, и мы, выйдя из ресторана, возвратились домой, где прекрасным образом заснули.
В час дня к нам в номер постучали.
Это оказался посыльный, принесший нам письмо.
Развернув его, Холмс прочел: «Получил приглашение от Ефимова явиться к 3 час. дня в ресторан “Петергоф”. Сообщаю это вам согласно вашей просьбе. Клюкин».
Быстро накинув пальто, мы выбежали на улицу и, вскочив в первую попавшуюся пролетку, поехали на Моховую.
— В чем тут дело, я никак не могу понять, — встретил нас, улыбаясь, Максим Васильевич.
— Вы это узнаете очень скоро, — ответил Шерлок Холмс, — предупреждаю только вас, что, входя в кабинет, будьте очень осторожны… не сразу ступайте внутрь его.
— Что за мистификация! — удивленно воскликнул Максим Васильевич.
— За эту мистификацию вам скоро придется поблагодарить меня, — серьезно ответил Холмс. — Надеюсь, и ваша супруга мне будет очень благодарна.
— Ничего не понимаю.
— Пока и не надо.
Взглянув на часы, Холмс заметил, что пора отправляться в ресторан, прибавив при этом, что Клюкин должен ехать на отдельном извозчике и ни единым жестом не подавать вида, что мы следуем за ним.
Так мы и сделали.
Минут через 20 извозчик Клюкина остановился у подъезда ресторана, и почти следом за ним мы вошли в подъезд как совершенно незнакомые друг другу люди.
— В какой кабинет просили Клюкина? — спросил Максим Васильевич.
— Пожалуйте-с, я проведу, — ответил швейцар.
Вслед за швейцаром Максим Васильевич направился в кабинет, а мы, словно совершенно посторонние посетители, пошли следом за ним.
— Вот здесь, пожалуйте, — проговорил швейцар, указывая на одну из дверей и удаляясь.
Отворив дверь, Клюкин перешагнул порог и в недоумении остановился.
В тот же момент два человека, которые оказались Гаврюшкой и Фомкой, схватили его за руки, стараясь быстро захлопнуть дверь.
Но не тут-то было.
Словно разъяренный зверь, Шерлок Холмс бросился в комнату.
Оторопевшие от неожиданности Гаврюшка и Фомка выпустили из рук Максима Васильевича и замерли в неподвижных позах.
Подскочив к Гаврюшке, Холмс нанес ему страшный удар по голове и, схватив за плечи, бросил к дивану.
Каково же было мое удивление, когда я увидел, что брошенный на землю Гаврюшка вдруг исчез, провалившись в отверстие, неожиданно образовавшееся в полу.
Не дав опомниться Фомке, Холмс бросился на него.
Нашими общими усилиями негодяй был быстро скручен по рукам и ногам, и только тогда Холмс крикнул:
— Зовите полицию!
Через четверть часа весь ресторан наводнен был городовыми, околоточными и агентами сыскного отделения, которых, как оказалось, Холмс предупредил заранее.
Подведя их к открывшемуся люку, Холмс произнес:
— Разбойник попался сам в ту западню, которую готовил здесь вчера ночью для Максима Васильевича. По сведениям, полученным мною от швейцара, он совместно с Фомкой целый день занимал кабинет, запершись в нем на ключ. Конечно, пропилить доски пола не представляло большого труда. По окончании работы они закрепили отверстие клиньями и тщательно замазали щели припасенным воском, приказав никому не отдавать на другой день этого кабинета. Одних чаевых за это Гаврюшка раздал более десяти рублей. В этом подземелье, образовавшемся между полом и землей, они без труда придушили бы вас. Я только удивляюсь той степени ненависти, до которой дошел этот молодец, решившийся из мести на такое ужасное преступление. На мое счастье, я выследил его, и мне удалось заметить его работу, иначе бы вам, Максим Васильевич, пришлось бы очень круто. Поздравляю вас с избавлением от рук двух бандитов, надеюсь, мы с вами увидимся сегодня вечером, а пока вы мне разрешите уйти для того, чтобы сделать еще кое-какие распоряжения, касающиеся розыска вашего товара в провинции.
Обратясь к чинам полиции, он добавил:
— А этих молодчиков советую вам, господа, держать покрепче. За одним из них уже есть шесть судебных дел, и если он до этого времени счастливо избегал наказания, то теперь, конечно, не уйдет от него.
И пожав руку все еще стоявшему неподвижно от удивления Максиму Васильевичу, он вместе со мной покинул ресторан.
Печать Таджидия
Работа по розыску одного из крупных преступников занесла нас с Шерлоком Холмсом в Казань.
Прожив в этом городе около месяца, мы возвращались назад, взяв двухместную каюту на одном из пароходов общества «Самолет». Мы решили прокатиться по Волге до Ярославля и оттуда поездом доехать до Москвы.
Плыть по реке было очень спокойно, погода стояла хорошая, и мы все время проводили на палубе, любуясь живописными видами волжского побережья.
Шерлок Холмс повеселел, его сплин временами совершенно исчезал, и я от души радовался, глядя на своего друга.
Так продолжалось несколько дней.
Пароход миновал Нижний Новгород, а на следующий день мы уже подошли к Костроме.
В этом городе наш пароход должен был получить большой груз, и капитан объявил, что мы можем вполне рассчитывать на двухчасовую стоянку.
— Не хотите ли прогуляться по городу, дорогой Ватсон? — предложил мне Шерлок Холмс, как только пароход стал пришвартовываться к костромской пристани.
Я охотно согласился, и мы отправились в город.
Но полупустынная Кострома не представляла из себя ничего интересного, и мы, побродив менее часа, вернулись на пристань.
Тут кипела лихорадочная работа.
Десятка два грузчиков, нагруженных тяжелыми тюками, вереницей шли на пароход и, скинув их, спешно возвращались назад за новыми.
Часть крючников перетаскивала груз из пакгауза на пристань.
Мы остановились у дверей в пакгауз и молча наблюдали эту снующую толпу.
Так прошло около двадцати минут.
Вдруг одна фраза, произнесенная сзади, заставила нас невольно насторожиться и повернуть головы.