На фонаре вверху было кольцо.
Хозяин схватил кольцо зубами и затем, подняв труп, они начали спускаться вниз.
В этот момент я проснулся. Признаться, у меня мелькнуло подозрение, что с вами служилось что-нибудь неладное. Но, взглянув на вас, дорогой Ватсон, я увидел, что вы спите самым добросовестным образом.
Я невольно расхохотался.
Но Холмс не смеялся.
— Меня смущает то, что я как будто начинаю галлюцинировать, — произнес он задумчиво. — Во сне я видел все так ясно, как будто бы это происходило наяву.
— Вот до какой степени расстройства нервов довел вас морфий! — ответил я. — Вы же, дорогой Холмс, сильная натура! Неужели же вы взаправду не можете взять себя в руки и бросить вашу ужасную привычку?
Холмс безнадежно махнул рукой.
— Право, не стоит говорить об этом! — сказал он. — В этом я нахожу удовольствие и не нахожу надобности бросать его.
— Но ведь рано или поздно вы окончательно разобьете себя!
— И не буду плакать. А впрочем, давайте пить чай и двинемся помаленьку назад.
Я пожал плечами и прекратил бесполезный разговор. Подкрепившись чаем, хлебом и молоком, мы двинулись в обратный путь.
К вечеру мы прибыли обратно в город и на другой же день совершенно забыли о совершенной прогулке, благо Шерлоку Холмсу надо было заняться одним очень важным преступлением, наделавшим много шума в России.
Прошло три года.
Это были те самые три года, когда Холмс, как я думал, погиб навсегда.
Но, как уж знает читатель, он спасся и снова появился в России вместе со мною.
Судьба забросила нас снова в Москву.
Однажды утром, сидя в номере «Большой Московской» гостиницы, которую почему-то облюбовал Шерлок Холмс, мы пили чай.
Вошедший служитель принес нам газеты и мы, прихлебывая чай, стали просматривать их, как и всегда.
— Удивительно просто в России исчезают живые люди, — произнес Холмс, отрываясь от чтения.
— А что? — спросил я.
— Да снова таинственное исчезновение! — ответил он. — На этот раз исчез всем известный инженер Василий Николаевич Шашкарев. Здесь положительно крадут людей, как картошку с поля! Ну, посмотрите.
Он поднес к лицу газету и прочел:
«Случай исчезновения инженера Василия Николаевича Шашкарева сильно волнует общество. Вот уже пятый день, как Василий Николаевич, выйдя на прогулку, не возвращается домой. Семья и родственники Василия Николаевича совершенно потеряли головы. К розыску исчезнувшего привлечены лучшие агенты московского сыскного отделения, но до сих пор все их старания не привели ни к каким положительным результатам. По словам жены, Василий Николаевич в этот день (это была суббота) всегда выходил на прогулку. Он любил много ходить и часто, зайдя слишком далеко, ночевал где-нибудь в деревне, так как для субботних и воскресных прогулок он обыкновенно выбирал загородные места. Василий Николаевич отличался всегда большой аккуратностью и никогда не возвращался с этих прогулок позже вечера воскресенья. Поэтому в его таинственном исчезновении полиция и общество склонны видеть совершенное кем-либо преступление. Хулиганов и громил в Москве и ее окрестностях расплодилось так много, что неудивительно, если кому-либо из них пришло в голову убить Василия Николаевича, тем более, что он всегда носил на груди массивную золотую цепь и часы, не говоря уже о кольцах и кошельке».
— Но труп еще не обнаружен? — спросил я, когда Холмс перестал читать.
— Ну, конечно же, нет! — ответил Холмс. — Все это одни предположения. Инженер попросту исчез.
И, поговорив еще несколько минут об исчезновениях живых людей в России, сделавшихся за последние годы хроническим явлением, Холмс снова углубился в чтение местных газет.
Но на другой день, когда он снова прочел заметку об исчезнувшем инженере, отношение его к этому случаю изменилось.
— Это исчезновение положительно интересует меня! — воскликнул он.
— Уж не хотите ли приняться за розыски?! — улыбнулся я.
— А отчего бы и нет? — спросил Холмс. — В настоящее время я совершенно свободен и не мешает дать легкую встряску моим нервам. А то ведь я уже начинаю скучать.
— О, в таком случае я первый подписываюсь под этим рецептом! — воскликнул я. — Все же это лучше, чем морфий.
Не откладывая дела в долгий ящик, мы отправились к супруге исчезнувшего инженера.
Малаше Шашкарева встретила нас с опухшими от слез глазами и следами бессонных ночей на бледных щеках.
Узнав, кто мы и что Холмс хочет помочь ее горю, она рассыпалась в благодарностях.
— Но ведь вы же знаете все! — произнесла она со слезами. — Он ушел, как уходил и раньше, я совершенно не беспокоилась за него и вот теперь я уверена, что с ним случилось несчастье!
Она громко зарыдала.
— И ведь какая мука не знать ничего определенного! Ведь если злодеи убили его и закопали, то мы будем жить всю жизнь, не знал наверняка правды! У нас семья, но муж мой был настолько честен, что не составил себе даже маленького состояния на подрядах. Он прослужил двадцать шесть лет, надеясь дотянуть до тридцатипятилетней пенсии.
— О, я надеюсь, что мне удастся выяснить настоящую действительность… хотя бы она была и очень печальна, — произнес Шерлок Холмс. — Скажите прежде всего, не было ли у вашего мужа врагов?
— Решительно нет! — ответила Шашкарева. — Были такие, которые посмеивались над его якобы преувеличенной честностью, но и этих господ я не считаю даже маленькими врагами.
— А по какому направлению любил гулять ваш муж? — спросил Холмс.
— Он постоянно менял место прогулки, — отвечала Шашкарева. — Как-то раз он сказал мне, что хочет исследовать и изучить все окрестности Подмосковья…
— И он начал, вероятно, с известного направления?
— Первая его прогулка была на юг от Москвы, кажется, по Тульскому тракту.
— А потом? — с живостью спросил Холмс.
— Потом? Право, не знаю, — ответила задумчиво Шашкарева. — Иногда он говорил о направлении на какие-то деревни, но я не помню их. Помню, что он ходил и по Калужскому тракту и, около месяца тому назад, по Смоленскому, но других дорог с известными городами — я не помню…
— Он ничего вам не упоминал про Савеловское шоссе, Николаевскую дорогу и про Петербургский тракт? — перебил Холмс.
— Ничего, — ответила Шашкарева. — Если бы он упомянул о том или другом, я запомнила бы.
Вероятно, это сообщение очень понравилось Холмсу, так как он одобрительно кивнул головой.
Остальной рассказ не произвел на него никакого впечатления. Он слушал его невнимательно и я, знавший хорошо его привычки, видел прекрасно, что он продолжает слушать только по виду, думая в то же время совсем о другом.
Как только госпожа Шашкарева умолкла, Холмс поспешно встал и стал откланиваться.
— Христом Богом заклинаю вас помочь моему горю! — воскликнула бедная женщина, пожимая руку знаменитому сыщику.
— Я сделаю все зависящее от меня, — отвечал Холмс. — И если сведения и результаты моей работы будут печальны, не вините меня.
Мы простились с хозяйкой дома и вышли.
Придя домой, Шерлок Холмс развернул на столе карту города Москвы и ее окрестностей, погрузившись в какие-то таинственные исследования.
— Ну-с, теперь место исчезновения обозначается. К сожалению, сектор чересчур велик и придется поработать немало, — произнес он после получасовой работы. — Инженер начал свои прогулки с южного направления. Сначала он пошел по Тульскому шоссе, в следующие разы выбирал дороги, лежащие между Тульским и Калужским шоссе, потом он ходил по Калужскому шоссе, затем, взявши западные окрестности Москвы, прошел по нескольким западным дорогам, наконец по Смоленскому шоссе и стал перебираться постепенно на северные окрестности. Но госпожа Шашкарева ничего не слыхала от него ни про Савеловскую, ни про Петербургскую дороги. Про Смоленское шоссе он говорил ей около месяца тому назад. Значит, в три последующие субботы он прошел по трем дорогам в секторе между Савеловским и Смоленским шоссе. Вероятнее всего, что он еще не дошел до прогулки по Савеловскому шоссе и нам предстоит расспрашивать о нем по дорогам, лежащим между Смоленским и Савеловским трактами.