— Не думаю, что могу принять такой подарок, — соврала я.
— Не беспокойтесь, дорогая, у меня есть другие. Ну примерьте их, по крайней мере.
Питер помог мне застегнуть часы на запястье.
— Это золото? — спросила я, надеясь, что вопрос прозвучал простодушно.
— Да, дорогая моя, чистое золото. У тебя на руке они так чудесно смотрятся. Ты просто обязана принять их, я настаиваю.
— Я не могу…
— Невежливо отвергать подарок. Я очень богатый человек, а это — так, безделушка. Оставь часы у себя. А долг за них можешь отдать, если составишь мне компанию за обедом. Что тебе заказать?
— Я не голодна.
— Ну раз так, давай ты выпьешь ещё кофе.
— Да, вот от этого не откажусь. Спасибо большое.
На этом мы перешли за столик, где сидели компаньоны Рэчмена, которые наверняка уже раз сто видели, как он снимает девушек. И всё-таки, похоже, их впечатлил его напор.
— Как тебя зовут? — спросил Питер.
— Жанетт, — назвалась я своим профессиональным именем, которое носила в то время.
— Я — Питер, это — Джерри, а это ещё один мой друг, Серж.
— Привет, — сказала я.
— Привет, — эхом отозвались Серж и Джерри.
— Из того, что ты не носила часов, я делаю вывод, что у тебя много времени, а не просто перерыв на обед.
— День у меня свободен. Я работаю по вечерам.
— И чем занимаешься?
— Работаю в шоу в клубе «Генерал Гордон». Вернее, работала. Как раз сейчас решила отдохнуть от всего этого.
— А, хорошо, это хорошо. А вот и ещё один кофе. Сколько чашек ты выпила до моего прихода?
— Две.
— В клубе ты получаешь пять фунтов с каждой чашки, так. — Это не было вопросом, это было утверждение — хотя Питер говорил монотонным голосом. Он неторопливо вытащил из кармана здоровенную пачку купюр и отсчитал пятнадцать фунтов.
— Эти комиссионные я получаю с каждого своего бокала шампанского в клубе. Давать мне такие деньги за то, что я пью кофе здесь — просто смешно.
— В этом заведении шампанское не подают — так что я заплачу тебе за питьё кофе столько же, сколько ты получаешь за поглощение пузырьков в клубе.
— Спасибо, очень мило с вашей стороны.
Я собрала купюры, лежавшие передо мной на столе, и, пока их складывала, послала Рэчмену ослепительную улыбку. Я заметила, что Питер пьёт кока-колу, хотя его компаньоны глотали кофе.
— Ты где-нибудь рядом живешь? — спросил Рэчмен.
— На Бассет-роуд.
— Далековато, если пешком. Может, тебя подвезти? Машина у меня рядом, — Питер ткнул большим пальцем в роллс-ройс.
— Да, это было бы просто чудесно.
— Пока, ребята, увидимся, — друзья Питера явно знали, что было записано в его ежедневнике, поскольку не стали спрашивать, где его найти.
Мы сели в машину, и прежде чем я успела в ней освоиться, уже были у дома. По крайней мере, я была у своего. Я пригласила Питера к себе. Он ничего не сказал насчёт квартиры, хотя она была немногим лучше тех трущоб, которые он сам сдавал. У меня было по крайней мере чисто. Майкл велел мне убедиться, что в помещении нет ни пятнышка — на случай, если Рэчмен захочет приехать ко мне.
— Я лягу на кровать, — сказал Рэчмен. — А ты сядешь сверху, спиной ко мне. Не оборачивайся и не смотри на меня.
Я с удовольствием сделала, как он просил. Честно говоря, любоваться там было особо нечем, так что я ничего не потеряла от того, что во время секса на него не смотрела. Я изгибалась над Питером, а он, кончив, тут же собрался на выход. Одевшись, он выудил из кармана свою пачку банкнот и отсчитал двадцать фунтов. Наша встреча получилась для меня весьма прибыльной.
— Я считаю, что секс во время перерыва на обед прочищает мне мозги, так что после обеда у меня намного лучше получается заниматься делами. Сейчас мне пора, у меня очень много дел. Но ты мне нравишься. Встретимся ещё?
— Обязательно, — ответила я.
— Вот мой номер, — Питер протянул карточку. — Позвони мне в офис на следующей неделе. Вместе пообедаем, и я придумаю, куда нам поехать потом. У тебя миленькая квартирка, но мне нравится менять обстановку — это подогревает интерес к сексу.
— Хорошо, — сказала я.
— Провожать меня не надо.
Я легла на кровать, раздумывая, понял ли Рэчмен, что я беременна. Если да — то, видимо, решил ничего не говорить и назначил следующую встречу несмотря на это. У него самого пузо было побольше моего — результат голодания в годы войны и множества пирушек позже, когда он, наконец, мог есть столько, сколько захочет. Майкл предупредил меня, что Рэчмен весьма обидчив насчёт своих габаритов — чтобы я не ляпнула чего-нибудь, из чего бы следовало, что я считаю его толстым. Когда мы с Питером встретились на следующей неделе, он заметил мой живот (я как раз вставала с гостиничной кровати). До этого, пока мы занимались сексом, он явно не замечал моей беременности. Он дал мне денег сверху — на ребёнка — и велел связаться с ним после того, как ребёнок родится. Рэчмену нравились молоденькие девочки, а мне тогда было лишь семнадцать. Когда поздней весной 1962 года мы восстановили наши отношения, ему оставалось жить всего семь месяцев, и почти половину этого времени я провела в Испании.