Мои встречи с богом
В начале семидесятых для меня настали трудные времена. Я уже не могла жить с Джордано — но после того, как он уехал от меня в Индию, обнаружила, что без него жить тоже не могу. И, скажем так, одновременно понимала, что если он не сможет отправиться на Восток, я могу потерять его навсегда. Мишель Приген, самая первая подружка Джордано из Парижа, покончила с собой — и была реальная угроза того, что он будет вынужден последовать за ней. Мишель научила Джордано искусству любви, когда ей было семнадцать, а ему всего лишь четырнадцать. У неё был женатый любовник значительно старше её, который удовлетворял её материальные нужды, но именно Джордано в те времена занимал в её сердце значительно больше места. Лишив Джордано целомудрия, Мишель заключила с мальчиком, ставшим её любовником и одновременно протеже, соглашение. Они вместе отправятся в духовное странствие, и если не достигнут ничего значительного к тому времени, как им будет тридцать три (в этом возрасте умер Христос), они покончат с жизнью. Они даже принесли в этом клятву на крови. Именно Мишель впервые вывезла Джордано в Индию в 1966 году, хотя к тому времени у него за плечами уже была одна жена и множество любовниц. Мишель много лет прожила в Индии, искала просветления, но никакого прорыва не достигла. 30 ноября 1969 года ей исполнялось тридцать три, и в начале этого месяца она вернулась в Европу — увидеться напоследок с родными и друзьями. Мишель провела несколько недель во Франции, а к концу месяца приехала в Лондон и быстро разыскала Джордано. Я познакомилась с ней летом 1968 года, когда мы вместе были на Гоа, и с тех пор мы дружили. Последний полный день своей жизни Мишель провела со мной и Джордано на свежем воздухе, в Хэмпстед Хит. Когда стемнело, мы отправились в кафе, потом в индийский ресторан. В конце концов вернулись на Бассет-роуд, и все вместе легли в постель. В прошлом, когда я соглашалась «сыграть на троих», мне очень хорошо платили за такие услуги. Но в этом случае это было вопросом только любви, меркантильность тут ни при чем. Мишель никогда раньше не занималась сексом с женщинами, но похоже, наслаждалась этим так же, как смаковала пропитанную тестостеронами похоть Джордано. В день тридцатитрёхлетия Мишель я с утра осталась валяться в постели, а Джордано пошёл проводить её к туалетам станции подземки Ноттинг-Хилл. Он оставил Мишель героина в количестве, более чем достаточном для передоза, вернулся на Бассет-роуд и улёгся в постель, где я всё ещё дремала. Власти вынесли вердикт по поводу смерти Приген: несчастный случай; но Джордано и я знали, что это было самубийством.
После смерти Мишель мы с Джордано попытались устроить свою жизнь. Наш постоянный героиновый дурман прерывался время от времени упорными непрерывными ссорами, но мы оба знали, что живем не «потому что», а «вопреки». Такое положение дел не могло длиться вечно, и вот наступил тридцать первый день рождения Джордано. С марта 1970 года ему оставалось жить не более двух лет, если он не найдёт духовного спасения. Поскольку Мишель была теперь мертва, он считал делом чести до конца выполнить заключённое между ними соглашение. Именно в этих обстоятельствах мы сошлись на том, что ему надо немедленно ехать в Индию. У меня не было сомнений в том, что Джордано был любовью всей моей жизни — но не было и смысла пытаться удержать его возле себя — и не только потому, что нам надо было пожить раздельно, но и потому, что ему отчаянно нужно было найти знание, благодаря которому он мог бы продолжать жить. Мы провернули несколько дел, и вот Джордано готов был улетать из Хитроу. Я проводила его до аэропорта; это было в начале апреля 1970 года, спустя три недели после того, как ему исполнился тридцать один. Последовавшее затем время было испытанием для нас обоих. Джордано продал свой паспорт, раздал все вещи и почти без ничего, больной, много месяцев бродил по Гималаям, несколько раз на волосок от того, чтобы замёрзнуть насмерть. Я же хорошо одевалась и следила за собой — это поддерживало моё чувство собственного достоинства и подтверждало, что я по-прежнему способна делать неплохие деньги на мужчинах из более высокого класса. И всё же я постепенно отчаивалась и во многом махнула на себя рукой. Я совершала глупости, и одной из них был разрыв отношений с Алексом Трокки в 1971 году. Это было так: я покинула квартиру Алекса на Обсерватори Гарденс с большой партией герыча, которую он просил меня отвезти дилеру из Восточного Лондона. Как правило, такой работой занимался Гарретт, но по ряду причин, которые я узнала лишь спустя много лет, Гарретта в этот день здесь не было. Я должна была доставить эту мега-партию, а потом вернуться к Трокки и, как обычно, покрутиться среди рок-звёзд и их друзей-подружек из низшего класса. Однако до Восточного Лондона я не добралась — меня сцапали копы, когда я приближалась к спуску в метро на станцию Ноттинг-Хилл. Я расценила это как нечто гораздо худшее, чем просто невезение — потому что говорила Алексу, что поеду от Хай-Стрит-Кенсингтон, но он заявил, что мне лучше дойти до Ноттинг-Хилла, потому что по центральной линии я доберусь до Майл-Энда гораздо быстрее, и вообще, Гаррет всегда так ездил. Хотя бесчестные копы давно уже использовали Трокки и при этом относились к нему с презрением, я напрасно решила, что это он донёс на меня. Спустя годы, уже в 1975-ом, Гаррет рассказал мне, что подставил меня он, и с тех пор из-за этого чувствовал себя виноватым. Гаррет задолжал кое-какие серьёзные услуги полицейскому Леверу — этот известный своим садизмом коп высмотрел и его отдалённое соучастие в паре убийств, и, что не менее серьёзно, его практически центральную роль в очень крупной сделке по продаже наркотиков. Как только Гаррет признался мне в этом, я тут же принялась разыскивать Трокки, который был необычайно рад, что я позвонила, и мы снова стали близкими друзьями. Однако сейчас я хотела бы вернуться назад, к событиям 1971 года, когда я впервые лицом к лицу встретилась с Левером.