Работая волонтёром, я проявила себя старательным и надёжным сотрудником, так что вскоре в офисе Вестбурнского проекта понадобились мои навыки машинистки. Я продержалась в школе до шестнадцати, и хотя в последний год занималась на курсах нянечек в детском саду, заодно научилась печатать. Левер, услышав о моём переходе на офисную работу, был вне себя от радости и заставил меня прошерстить их документацию вдоль и поперёк. По его требованию я часто задерживалась на работе допоздна, выносила из офиса папки, и он просматривал их в ближайшем пабе. Заинтересованность Левера ко мне возросла как никогда, и проживание на Бассет-роуд стало для меня тяжёлым и мучительным — он мог припереться ко мне в любое время дня и ночи. Джордано не мог вынести вида того, как эта скотина избивает меня и тут же заставляет заняться с ним сексом на нашей кровати. Если Джордано пытался выйти, когда Левер заваливал к нам, он получал приказ остаться — нашему мучителю нравилось унижать нас обоих, принуждая меня к сексу с ним на глазах у моего друга. Как следствие, мы решили перебраться куда-нибудь с Бассет-роуд, рассудив, что Леверу будет труднее устраивать эти гнусные визиты, если мы будем жить не на его территории. И вот тут удача улыбнулась мне — через Вестбурнский проект я встретилась со старым знакомым, Питом Уокером, который заправлял ассоциацией «Горт Скваттере» — организовывал незаконные вселения на Тоттенхэм-корт-роуд. Наркоман, искавший себе жильё, просто приходил в «Горт Скваттере» и говорил ему об этом. Я не виделась с Питом уже несколько лет — он никогда не одобрял моего образа жизни и пристрастия к наркотикам — но стоило мне рассказать ему о своих проблемах с Левером, как он тут же предложил нам с Джордано заселиться в дом 30 по Тоттенхэм-корт-роуд. Сам Уокер жил там же, в доме 34, со своей тогдашней женой Фэйей. Пит отвёз меня в квартиру, которая должна была стать моим домом; Джордано помог ему вскрыть дверь — и вот так мы восстановили прежнюю дружбу. Уокер занимался и политической борьбой против реконструкции Тоттенхэм-корт-роуд, вселяя незаконных жильцов в квартиры, купленные у частных владельцев компанией EMI, которая хотела перестроить их под офисы, примерно как это было с пустовавшим зданием «Сентр Пойнт», возвышавшимся над остальными строениями.
Над квартирой, которую заняли мы с Джордано, была ещё одна, пустая — туда мы вселили других членов церкви Божественного Просветления. Обычно все собирались у меня в гостиной и ставили альбом «Hawkwind» «Космический ритуал»[195], который для меня символизирует то самое время, что я прожила на Тоттенхэм-корт-роуд. От композиций «Космического ритуала» исходит очень тяжёлое, наркошное, улётное ощущение — именно таку нас и было, ещё там, на Тоттенхэм-корт-роуд, мы много слушали «Camel», «Quintessence» и «Gentle Giant». В мой круг чтения в то время, кроме трудов гуру Рампа, в отличие от музыки, входили гораздо более ностальгические произведения. Я перечитывала всё, от «Аутсайдера» Колина Уилсона[196] до анонимной французской «Истории О»[197], классики садомазохизма. Когда я читала их впервые, рядом звучали записи модерн-джаза — Майлза и Колтрейна. Ещё одна книга, к которой я всё время упорно возвращалась, была из той же эпохи — «Утро магов»[198] Луи Повеля и Жака Бержье. Эти два последних автора долгое время были моими любимыми — отвергнув совершенно реалистичные всего нашего общества, они смогли рассмотреть алхимию, возможности внеземного происхождения человечества, бессмертие, экстрасенсорику, высшие формы сознания, предчувствия, атлантов и многое другое, причём широким и свободным взглядом, которого так не хватает академическим трудам по тем же вопросам.
195
197