Под башмак ему попалась несчастная сороконожка, которая была раздавлена с легким хлопком, не предвещающим ничего хорошего. Губы Кима тряслись от ярости - комедию, во всяком случае, он не разыгрывал. Малко отступил на шаг.
- Я не свинья, - холодно произнес он. - Я приехал, чтобы снять с вас официальное обвинение.
Слово "официальное" у него прозвучало с особым нажимом.
Американец сардонически рассмеялся.
- Я вижу! Вы из подонков ЦРУ, верно? Пока люди умирают от голода, вы проделываете свои пакости, чтобы завладеть миром.
На его крики скоро сбежится вся деревня. Малко, еще больше удивляясь, постарался его успокоить.
- Все не так просто, как вам представляется. И я не хотел бы затевать с вами дискуссию.
Но Маклина понесло. Он ткнул в Малко пальцем толщиной с ножку стула.
- Ноги моей больше не будет в Канзасе! - взревел он. - Слышите? Америка - гнилая страна, которая думает только о том, как бы развязать войну. Это мне не нравилось, когда я еще там был. Поэтому я и вступил в Корпус мира.
Уж во всяком случае Корпус мира нравы не смягчил... Ким, судя по всему, собирался задушить Малко во имя вселенского мира. Такое отношение было по меньшей мере странным. И давало Малко новый повод для размышлений. Например, о том, куда подевался мирный копатель отхожих мест...
- Почему вы так ненавидите свою страну? - мягко спросил Малко.
После секундного колебания американец с горечью выпалил:
- Я хотел стать врачом, когда был пацаном. Но у меня не было денег. Я так и не смог продвинуться дальше первого курса. Все мыл ночные горшки. Если бы меньше тратили бабки на атомные бомбы, образование было бы бесплатным...
Малко почувствовал, что ступает на скользкую почву. Надо во что бы то ни стало вытянуть из Кима Маклина все, что он знает о смерти Томаса Роуза.
Он присел на обрубок дерева и, улыбаясь, сказал:
- Я вас понимаю. Но люди из ЦРУ не убийцы. Томас Роуз был славным парнем. Я хотел бы знать, почему его убили.
Лицо Кима Маклина помрачнело. Он вырывал лезвием своего ножа мелкие пучки травы. Под загорелой кожей поигрывали крупные мускулы.
- Я встречал его раза три в Суве, - неохотно сознался он, - и даже не знал, что он уже мертв...
Он избегал встречаться взглядом с Малко, и тот понял, что Маклин лжет.
- Вы не помните ничего такого, что могло бы мне помочь? - настаивал он.
Ким вонзил лезвие в пень с такой силой, что оно там и осталось.
- Я же сказал вам, что ничего не знаю, - сплюнул американец. Оставьте меня в покое со всем этим.
Золотистые глаза Малко постепенно становились зелеными. Этот миролюбец начинал действовать ему на нервы.
- Во всяком случае, - сказал он негромко, - Лена Мар должна была что-то знать, поскольку ее убили до того, как я смог с ней поговорить.
- Лена Мар, - повторил тихим голосом бородач. - Она...
Его голубые глаза затуманились. Не докончив фразу, он опустил голову.
Вокруг них порхала райская птичка.
Вдруг Малко показалось, что ему на голову падает Кракатау. Это Маклин бросился на него. На его горле сомкнулись мощные пальцы. Ким оторвал Малко от земли и грубо прижал к дереву.
- Слушай внимательно, подонок, - проревел он. Губы шевелились всего в нескольких сантиметрах от лица Малко. - Если ты еще раз заговоришь со мной об этой истории, я засуну тебя головой в муравейник. Ты сейчас по-быстрому свалишь отсюда и скажешь своим дружкам, что я пришью первого, кто явится сюда меня доставать...
Его миролюбие было восхитительным. Из глаз Малко покатились слезы. Бородач бросил его и стал удаляться, размахивая ножом с видом, способным обратить в бегство самого Кинг-Конга...
Малко растирал занемевшее горло, постепенно приходя в себя. Методы убеждения у Кима были несколько резки. Неторопливо возвращаясь к центру деревни, он размышлял, как выбраться из этого положения. Какую роль сыграл Ким Маклин? Допросить его серьезно можно было только депортировав из Западного Самоа.
Погруженный в свои мысли, он почти врезался в Роберта Блейка. Молодой миссионер-мормон был страшно возбужден.
- Староста деревни решил устроить праздник в честь нашего приезда, объявил он. - Будут танцы и особая еда. Потом мы здесь заночуем. Ваш друг обрадовался, увидев вас?
- Очень, - заверил Малко.
Еще немного, и друг задушил бы его от радости...
Скрывшись из-под надзора, Роберт Блейк в неизменном галстуке-бабочке танцевал на площадке между двумя толстенными самоанками, которые окружили его на манер сэндвича. Облаченные только в пальмовые юбочки, с голыми грудями, они получали садистское удовольствие, касаясь ими молодого миссионера. При каждом прикосновении год отпущенных грехов уходил на ветер. Самоанки, возбужденные пивом, беспрерывно хохотали. Наверное, сводить с ума мормонов было их любимым развлечением.
Малко делал вид, что участвует в общем веселье. Пиршество проходило на открытой площадке у хижины старосты под неверный пляшущий свет факелов, воткнутых прямо в землю. Все ели руками баранину, политую пивом из банок. По пальцам струился жир. Трое самоанцев, ударяя по пустотелым калебасам, обеспечивали музыкальное сопровождение.
Сидя в стороне, Ким Маклин ни с кем не разговаривал и с мрачным видом поглощал пищу, время от времени бросая злобные взгляды на Малко. Он отпихнул самоанок, приглашавших его танцевать.
Девушка с курчавыми волосами неожиданно присела перед Малко и улыбнулась. Ей можно было дать не больше двадцати лет. Черты ее лица были крупными и довольно правильными. Надетое на нее вместо традиционной юбочки подобие туники из рыбацкой сети, не особенно скрывавшее все прелести, производило весьма необычный эротический эффект. Из ячеек торчали большие коричневые соски, темнел пушок внизу живота. Глаза у молодого мормона Оливера полезли на лоб. Сдавленным голосом он прошипел Малко:
- Она хочет с вами танцевать.
Малко показалось, что в его голосе было меньше святости, чем всегда. Самоанка уже тянула его по тропке к утоптанной площадке. Она позвала товарку, и они вдвоем устроили Малко "сэндвич". Если бы не запах, ничего неприятного в этом не было.
С очаровательным бесстыдством мартышки самоанка, громко хохоча, терлась об Малко. Мормоны еще держались. Затем настала очередь Оливера Фрэнка идти по тропке на площадку. Празднество было в самом разгаре.