Галина Заходер
Заходер и все-все-все…
Когда б не этот маленький мирок,
Мир для меня бы не был так широк…
…Мы встретились с ним ровно сорок лет тому назад, когда каждый из нас уже прошел через многие испытания.
Судьба, словно торопя, свела нас на пустующем берегу, точнее, на заброшенном старообрядческом кладбище, превращенном в пляж жителями деревни Сорокино, что на Клязьминском водохранилище. Мы сразу досконально разглядели друг друга, после чего нам оставалось так же откровенно обнажить свои души.
Долгие годы и каждый день нашей жизни мы шли друг к другу, и даже сейчас, когда его нет, я продолжаю свой путь к нему — проговаривая его стихи, перебирая летучие странички черновиков, расшифровывая записи дневников — и создавая эту книгу.
О нем, о себе. О нас с ним…
Галина Заходер.I
Интересно, все прекращается
Или он в кого-то превращается?
Час прекращений
или час превращений?
Перед глазами стоят три наших с тобой — последних — дня.
На 5 ноября 2000 года, в канун так называемых Октябрьских праздников, к нам попросились гости. Трое хороших друзей: Алла Гербер, Татьяна Куинджи и Александр Дорман.
Мне не очень нравилось твое состояние и, по правде говоря, казалось, что лучше нам побыть одним. Но у меня хватило разума не отказывать гостям — ты любил посидеть в компании друзей.
Накануне я поехала за продуктами. Отправляя меня, ты, как и частенько до этого, сказал:
— По секрету от моей жены, купи для нее цветов, да побольше, не жадничай!
В цветочном магазине я увидела на прилавке оборванную темно-красную розу. Ее можно поставить в бокал на наколку. Попросила продавщицу продать ее.
Она задумчиво посмотрела на меня и сказала:
— Да берите так.
Дома я составила натюрморт из старинного фолианта с розой и сфотографировала цифровой камерой — технической новинкой, последней любимой игрушкой Бори.
— Ну, что ты сегодня наснимала? — неизменно спрашивал вечером Борис, и мы с увлечением печатали новые снимки: интерьер, струю дождевой воды, падающей в бочку, плавающий в ней осенний лист. Закат солнца. Просто небо. Словом, то, что могла сделать, не отходя далеко от дома, чтобы как можно меньше оставлять Бориса одного.
Печатал снимки на компьютере Боря, а я, восторгаясь его технической эрудицией, бегала вокруг: выбирала подходящую бумагу, вставляла ее в цветной принтер, вытаскивала готовую фотографию, еще тепленькую, и мы вместе восхищались результатом, удивлялись красоте природы, интерьера, который так неправдоподобно хорошо выглядел на снимке.
— Как же красиво у нас, как мы хорошо живем! — говорили мы в один голос.
Вечером, как обычно, ты напечатал последний снимок — фолиант с розой. Последний…
Через три дня тебя не стало. Роза в тот день вдруг сразу стала черной.
С этого дня я разлюбила красные розы.
Воскресный день 5 ноября начался не совсем обычно.
Утром Боря спросил меня, делать ли ему зарядку, пояснив: «Почему-то не хочется». Я поддержала его, посоветовала пропустить денек.
В душ он все-таки отправился. После душа, надев свежую футболку, дикий свекольный цвет которой его раздражал, чтобы смягчить огорчение, бодро сказал:
— Я сегодня в королевском пурпуре.
Мне по-прежнему не нравилось состояние Бори, хотя оно не было пугающим. Последнее время он иногда, глубоко вздохнув, произносил что-то вроде «когда же конец», но это бывало секундной слабостью. Обычно такие мгновения он перебивал какой-нибудь веселой песней. Например, такой:
Пел нарочито громко, словно пытаясь себя подбодрить…
1
Все процитированные в тексте стихи принадлежат Борису Заходеру; в иных случаях это оговаривается в сносках либо в контексте.