…Тем летом я могла изредка, именно изредка, наблюдать семейную жизнь Бориса Владимировича. Длительное отсутствие женской руки сказывалось: он, еще сравнительно молодой, «мужчина в самом расцвете сил», мужских и творческих, человек с поэтическим воображением, эстет, надолго оставался один. Его жена, Кира Петровна Смирнова, известная и очень яркая эстрадная звезда, появлялась на даче крайне редко. Борис радовался ее приезду, расспрашивал об успехах. Она подробно и шумно рассказывала о них.
Ко мне относилась настороженно, явно не испытывая симпатии.
Я, кстати, тоже. И вполне понимаю ее.
Мой незабываемый отпуск закончился.
Казалось, моя жизнь после знакомства с Борисом Заходером не изменилась.
Мой затянувшийся роман становился все более и более бессмысленным. Мы, словно предчувствуя окончание, отметили в ресторане семилетие, где тосты состояли из всевозможных пословиц и поговорок. Например: «Семь без четырех, да три улетело»…
Несмотря на сильное впечатление, которое произвел на меня Борис Владимирович, я не позволяла себе думать о нем, хотя он периодически звонил. Не хватало еще одного женатого поклонника.
Однако — почти незаметно — началось вытеснение одного моего романа другим.
В один из последних дней 1963 года раздался звонок в дверь, и, открыв ее, я увидела Заходера с большой коробкой. Подарок к Новому году:
Он не зашел, не посмотрел, как я живу, — просто поздравил.
Это была новомодная венгерская кофеварка «Эспрессо». Я большая любительница хорошего кофе, и он об этом знал. Как он угодил! Отныне каждое утро, приготавливая кофе, я невольно вспоминала Бориса, как молитву.
Борис Владимирович звонил мне. Но так как он часто уезжал работать в дома творчества, то в эти периоды звонки становились редкими или совсем прекращались, и тогда без них становилось неуютно.
Больше всего он любил Дом творчества писателей Переделкино.
В начале февраля Борис уехал в Переделкино. По записям предстоящих дел в тетрадке (которую он брал с собой) можно понять, как серьезно он работал:
5 февраля.
Приезд в Переделкино, пробуду здесь до 29(?).
Предстоит:
1. Работать над сказками.
2. Заявка для Н. П.[2] («Ящерица» и «Сестра моя жизнь»).
3. Подготовка книги для С. П. 14.02. (Перепечатать «Кит и кот», «Носорог», «Термит», «Ежики» и т. д.)
4. Заявка для мультфильма?
5. Стихи для Э. У. — отредактировать.
6. Стихи для Кати[3].
7. Редактура «Винни-Пуха» для «Детгиза». 12.02.
8. (Следуют четыре подпункта, среди которых: гости, примерка, кинофильм о Кире (Париж, радио), книжки для Д. Г. и В. П. для Лен. Телевид.)
9. Радио: запись поэмы.
Такой плотный график работы наметил Борис Владимирович для себя на февраль.
И в этой же тетрадке, почти в самом начале января, я наткнулась на запись, которую хочется привести, так как она многое определяет в его творчестве.
Пожалуй, немалое — больше того, в чем-то определенное влияние на мое писательство имел дефективный мальчик Витя, рассказ о котором я услыхал году в 47-м.
Учительница в школе для дефективных детей долго объясняла классу басню «Лебедь, рак и щука», заставляла ребят тащить в разные стороны тетрадку, линейку.
Наконец, кажется, усвоили.
— Поняли, ребятки?
— Поняли!