Осенью прошлого года (1986) я побывал в США… В конце поездки моя мечта сбылась, я приобрел персональный компьютер. Настоящий, с большой памятью, с большими возможностями: с замечательными программами, позволяющими писать хоть по-русски, хоть по-арабски. И главное, обращаться с текстом — воистину как с нематериальным предметом, — как с той духовной ценностью, материальным воплощением коей он, извините, является. (Недаром, кстати, сами компьютеры, принтеры, модемы и прочее оборудование называются Hardware — скобянка…)
Дойдя до этого слова, я удивилась совпадению моей мысли о скобяных изделиях в начале этой главы. Мне кажется, настоящие пользователи называют это «железом», по крайней мере в дальнейшем Борис называл это так.
Друзья-читатели (есть в Америке и такие) помогли, и помогли выбрать — не особенно дорогой, но подходящий по всем параметрам — и по цене. И мне уже не терпелось закончить поездку, я уже мечтал, уже чуть ли не рвался скорее попробовать…
С тех пор Борис ни одного дня, до самого последнего, не оставлял своего любимца без внимания.
И тем не менее я выдержала конкуренцию, получив такое посвящение:
Друзья, братья-писатели тогда только посмеивались над его пристрастием к новой технике, не решаясь перешагнуть через пишущую машинку. Это потом, позднее, они тоже пересядут за компьютеры.
такова первая реакция Валентина Берестова.
Заходер совершенствует технику, осваивая все новые и новые программы и оснащая своего любимца современными дополнениями. У него два принтера, сканер, факсмодем, приставка для цифровой камеры. Когда приходят специалисты, они в первую очередь поражаются, зачем все это надо писателю. Все самого высокого качества, и всем этим он в совершенстве овладел.
Наша подруга вспомнила, как очень известный математик, один из учеников Колмогорова, пришел к Борису Владимировичу с просьбой инсталлировать программу в только что купленный ноутбук. Я ничуть не удивилась, но наша приятельница была просто в восторге, наблюдая, как писатель, гуманитарий, которому уже перевалило за 80 лет, помогал еще сравнительно молодому математику.
Оставшись одна, не могла найти себе места. Желая забыться, расчехлила свою пишущую машинку и собралась приняться за работу. Наш друг Саша Виняр, навестивший меня, удивился, обнаружив столь архаичный предмет: «Галина Сергеевна, как вам не стыдно, надо садиться за компьютер!» (Кстати, он же и преподал мне первые уроки.)
Мне стыдно не стало, но неожиданно захотелось попробовать. Боря давно предлагал мне освоить компьютер, но мне не хотелось мешать — тесно вдвоем. Все, что я умела при нем, — включить-выключить.
И вот теперь я — старше того Бориса Заходера, который впервые сел за компьютер, — испытываю те же чувства, о которых только что поведала его же словами.
Думаю, он похвалил бы меня.
«Если есть эволюция, а она, несомненно, есть, то должна быть эволюция эволюции…» — так школьник Боря Заходер написал в своем реферате.
Мысли об эволюции эволюции, волновавшей Бориса еще в школьные годы, объясняют интерес, который он проявил к труду В. Ф. Турчина «Феномен науки», увидевшему свет в 2000 году. Но об этом я узнала позднее, когда сама заинтересовалась этим феноменом.
Как только книга появилась в нашем доме, она заняла почетное место и была у Заходера всегда под рукой.
Я неоднократно слышала от него о концепции этого труда, но мне всегда было недосуг вслушаться в суть проблемы. И когда Бориса не стало, я решила прочитать ее, понять, что так волновало Бориса, почему он так заинтересовался ею.
Автор книги — выдающийся ученый, физик, создатель языка Рефал и нового направления в программировании, связанного с преобразованием программ.
В этой книге В. Турчин излагает свою концепцию метасистемного перехода и с ее позиций прослеживает эволюцию мира от простейших одноклеточных организмов до возникновения мышления, развития науки и культуры. По вкладу в науку и философию монография стоит в одном ряду с такими известными трудами, как «Кибернетика» Н. Винера и «Феномен человека» П. Тейара де Шардена. Книга представляет особый интерес для занимающихся фундаментальными вопросами естествознания.