О ПЕТУХЕ
Приложения
1. НЕКТО
Внимательный читатель, возможно, заметил в книге стихи и афоризмы за этой подписью. Я чувствую себя обязанным рассказать кое-что об их авторе.
Мне посчастливилось в ранней юности познакомиться с Н. Мы были почти ровесниками, жили по соседству, и в 1934 году оба оказались в 9-м «А» классе 25-й образцовой школы ООНО гор. Москвы, в Старопименовском переулке и благополучно закончили ее в 1935 (первый выпуск десятилетки). О школе стоит сказать два слова. Она недаром именовалась образцовой — она действительно представляла собой образец советской показухи — хотя, кажется, такого понятия ещё не существовало. Она была официально признана лучшей школой Советского Союза, победив в каком-то соревновании. На самом деле это звание досталось ей, вероятно, потому что там учились многие дети тогдашней т. н. элиты и даже, в частности, дети Сталина. Учили там (да и учились мы), сколько я помню, спустя рукава, но атмосфера в девятом и десятом классах была очень приятная: было много прекрасных ребят. Среди них был и Н. Мы вскоре сблизились, и частенько по вечерам подолгу провожали друг друга по полутемным московским переулкам, болтая обо всем на свете. Как-то зимним вечером он впервые прочел мне свои стихи. С тех пор мы стали друзьями. Как бы ни разводили нас годы и обсто-обстоятельства (среди них — войны, браки и т. д.), хоть раз в год мы встречались — чтобы обменяться своими сочинениями. Увы, теперь я могу сказать, что мы с ним, как и с другими школьными друзьями, — Севой Розановым, Стасиком Людкевичем, Володей и Сашей Некричами, стали друзьями на всю жизнь. Всех их давно нет на свете. Вот уже год, как не стало и Н…
У него были странности. В первую очередь — это его стремление к анонимности. Хотя, в сущности, и эта черта вполне естественна для того, кто считал высшим образцом поэзии творчество безымянных создателей языка… Н. утверждал, что настоящие стихи можно сочинять только наизусть — так, как будто не только книгопечатания, но и письменности еще не существует. Утверждение странное, но еще более странно, что сам он неукоснительно следовал этому «творческому методу». За единственным и весьма неудачным исключением (см. ниже), он не только не отдавал в печать, но и не записывал своих сочинений. Боюсь, что он согласился бы с немецким дадаистом Гуго Баллом, который (по странному совпадению, как раз в год рождения Н.) написал: