Надо еще не забыть позвонить Тамаре, тоже жизнь не сахар, вытягивает одна бедового сына. Не забыть бы ей сказать про военное училище и проработать вопрос не ее вины. Так и скажу ей: это не ее вина, хоть в Тамариной речи иногда проскакивает обратное. Пусть даже и думать не смеет. Нельзя винить себя за действия других людей, даже родных, ни при каких обстоятельствах. Это очень опасно, скользкая дорожка. Этому меня тоже Боря научил. Он-то смог бы поговорить с Тамариным сыном, Максимом, по душам. Вправить ему мозги.
Все мои подружки со своими проблемами, с тяжелой судьбой, по сравнению с ними я еще ничего… Да что там ничего, гораздо счастливее. С вечной гармонией внутри. С вечной безмятежностью. Могу и буду помогать им, делиться своим спокойствием, своими выводами.
Тогда, в детдоме, под влиянием Бори я стала воспитывать в себе способность быть просто наблюдателем. Мне удалось. Не сразу, конечно, я всегда была девочкой активной и очень социальной, но шаг за шагом… Благодаря этому у меня нет никаких проблем с четырнадцати лет. Это не сложно и крайне полезно, я бы даже ввела этот курс в школьную программу обучения. Так я выбрала стать беспроблемной. Нет никаких огорчений, никаких горестей и разочарований. Никто не разбил мне сердце, не разочаровал, не предал и не изменил. Я — чистый лист без груза печального прошлого. Безотказный и наивернейший способ прожить свою жизнь без потерь и переживаний. Ненавижу страдать. Кто-то опять звонит, побежала. Надо узнать, что там опять стряслось.
На этот раз ничего не стряслось, позвонила Натальюшка спросить, как я собираюсь отмечать свой День рождения.
— Нам всем необходимо взбодриться, — говорила она, — хочется праздника, и повод есть. Закатим вечеринку?
— С удовольствием. У меня, в эту субботу, часиков в пять.
— Я приеду пораньше, помогу приготовить, накрыть на стол и украсить квартиру. Привезу шарики и торт.
Верусик и Тамара тоже приехала пораньше. Оттеснили меня к дивану, налили вино и велели отдыхать, а сами затеяли веселую суету.
Верусик спросила, где большой салатник, пытаясь сдуть отросшую челку со лба.
— Я принесу тебе заколку, — сказала я, вставая.
— Нельзя в комнату! — крикнула Тамара, — не пускай ее, — добавила она вполголоса.
На кухню зашел ее сын Максим, призванный меня не впускать:
— Мама украшает стол, — сообщил он, — готовит сюрприз. Скажите, где заколка, я принесу.
— На тумбочке в косметичке, — сказала я, улыбаясь и садясь обратно на диван.
По дороге в комнату Максим открыл входную дверь на звонок.
— А где именинница? — послышался из прихожей голос Майи Андреевны, — о, это ты! — воскликнула она.
Я вышла в прихожую. Майя Андреевна стояла с букетом цветов в одной руке, подарочным пакетиком — в другой, и радостно таращилась на Максима:
— Не помнишь меня? Ты ж мою сумку спас!
— Я видел Вас только со спины, — отозвался Максим с достоинством.
Вышла Тамара, представилась мамой Максима. Майя Андреевна горячо благодарила их обоих, пока не заметила меня. Обняв, вручив букет и пакетик, пообещав поздравления в стихах за тостом, Майя Андреевна прошла за мной на кухню, где я познакомила ее с Натальюшкой и Верусиком, хлопочущих в фартуках у плиты и за кухонным столом, нарезающих овощи и фрукты, маринующих мясо, взбивающих сливки для десерта. Дорогие мои девочки. Последней пришла Люся, сразу же за Майей Андреевной. Как всегда, хорошенькая и нежненькая, как Дюймовочка. Люся вручила мне букет незабудок и флакон цветочных духов.
— Я вот с этим чуваком подрался за сумочку, — сказал Максим, заходя на кухню и держа перед собой фотографию нас с Борей в рамочке.
— Ты что-то путаешь, — рассмеялась я, — этот чувак точно не стал бы вырывать сумочку. У него другие планы на жизнь.
— Точно он, — подтвердила Майя Андреевна, забирая фотографию у Максима.
— Дайте посмотреть, — налетели Наташа с Верой.
Вера, побледнев, посмотрела на меня сощуренными глазами:
— Так это ты? — губы ее тряслись.
— Что? Ты о чем?
— Любовница моего мужа — ты? И имела наглость притворяться моей подругой? Змея подколодная!
— Вера, это — друг детства, при чем тут ты и твой муж?
Но она уже не слушала. Срывая фартук на ходу, Вера неслась в прихожую, чтобы поскорее вылететь из квартиры, хлопнув дверью.
Все молчали. Я беспомощно оглядела своих подруг в надежде увидеть хоть одно приветливое, понимающее лицо, но они стояли неподвижно, смотрели, не мигая. Кроме Люси, которая безуспешно старалась отвести взгляд от фотографии, но всё равно возвращалась и сверлила взглядом, словно надеялась испепелить.