— Это здесь ты работаешь? — Спрашиваю я, окидывая взглядом все стальные и стеклянные конструкции.
— Да.
Мне помогают выйти из машины, хотя я могу справиться сама. Я перестала убеждать Николаса в обратном. Этот мужчина никогда не слушает и делает только то, что хочет.
Когда мы входим в офисное здание, я чувствую силу, исходящую от Николаса, его уверенные и бесстрашные шаги.
Заимствуя часть его силы, я поднимаю подбородок, заставляя свое лицо стать бесстрастным.
Ты можешь это сделать.
Ты жена Николаса Статулиса.
Ты должна это сделать.
Мы поднимаемся на лифте на шестой этаж, и меня ведут по коридору. Двое мужчин охраняют дверь, и от одного их вида у меня учащается сердцебиение, а во рту пересыхает.
Николас останавливает меня и, поворачивая лицом к себе, обхватывает руками мою голову. Выражение его лица не смягчается, когда он смотрит на меня сверху вниз. Я вижу ярость, его жажду крови, безжалостного дьявола.
— Она ничто, — рычит он, его голос пропитан местью и жестокостью. Когда я киваю в его объятиях, он продолжает. — Ты моя королева, Тереза. Те, кто против нас, умрут.
Я снова киваю.
— Никакой пощады.
— Хорошо, — шепчу я, сжимая руки в кулаки.
Николас смотрит на меня сверху вниз, пока не появляется отголосок страха, который я раньше испытывала к нему, но вместо того, чтобы съежиться, я поднимаю подбородок выше. Мой тон неумолим, когда я говорю:
— Я готова.
Уголок его рта дергается, затем мы снова двигаемся. Один из охранников открывает дверь, и ничто не могло подготовить меня к тому, что я нахожу внутри.
Глава 36
ТЕСС
Это большая комната, почти размером с нашу гостиную. Там стоят ведра с водой, на столе разложены всевозможные ножи и плоскогубцы. Там также есть ящики… эти соединительные кабели подсоединены к батарее?
При виде всего этого оборудования, явно предназначенного для пыток, меня охватывает ужас.
Затем мой взгляд останавливается на Ирен, на шее у нее петля, а пальцы ее ног едва стоят на ящике.
СВЯТОЕ ДЕРЬМО.
Боже.
Я резко останавливаюсь, замечая ее измученное состояние. Ее волосы больше не уложены, они растрепанны и падают на лицо. Ее кожа бледная, почти серая, губы потрескались. Оранжевое атласное платье, которое она надела на вечеринку, испачкано… Боже, я не хочу знать.
Она выглядит дерьмово.
Она поднимает глаза, и в ту секунду, когда они останавливаются на мне, она начинает плакать.
— Тереза, помоги! Ты должна мне помочь.
Николас отпускает мою руку, и я наблюдаю, как он медленно обходит Ирен, которая начинает корчиться от страха. Он похож на хищника, преследующего свою жертву.
Точно так же выглядела Ирен, когда причиняла мне боль.
Я поднимаю подбородок выше, напоминая себе о том, каким монстром она является.
Она смеялась, пока я истекала кровью.
Она наслаждалась моей болью, когда ломала мне кости.
Когда я оплакивала смерть своего отца, она была рядом, чтобы сделать все в миллион раз хуже.
Когда я впервые влюбилась, Ирен издевалась надо мной до тех пор, пока я не поверила, что никогда ни для кого не буду достаточно хороша.
Каждый раз, когда я пыталась подняться, она давила на меня обратно. Она разбивала меня при каждом удобном случае.
Моя ненависть вспыхивает, вытесняя жизнь из страха, который я всегда испытывала к ней.
Я подхожу на шаг ближе и позволяю своему взгляду скользнуть по Ирен. Я чувствую, как сила Николаса становится вторым ударом сердца в моей груди.
— Ты пытала меня. — Мой голос низкий и убийственный, когда мой муж подходит и встает рядом со мной. Только тогда я понимаю, насколько Ирен глупа. Она действительно верила, что ей сойдет с рук причинение вреда жене Николаса Статулиса.
Безумие.
Николас достает пистолет из-за спины и направляет его на Ирен. Его пальцы крепко сжимают оружие, его хватка устойчива.
Она мгновенно начинает рыдать, ее всегда самодовольное и полное ненависти лицо искажается.
Где теперь насмешки? Где тот злой блеск, который я видела до того, как за ним последовала боль?
— Развяжи ее, — приказываю я.
Один из охранников смотрит на Николаса, чтобы понять, должен ли он подчиниться, и это заставляет меня рявкнуть:
— Я сказала, развяжи ее!
Он двигается быстро, другой охранник присоединяется к нему, чтобы помочь.
— Боже, — Ирен вздыхает с облегчением, когда с ее шеи снимают петлю и помогают слезть с ящика.
— На колени, — требую я. — Встань на колени и признайся, что ты сделала со мной.
— Что? — она моргает, глядя на меня, явно застигнутая врасплох.
— На колени. — Мой тон низкий и убийственный, точно так же, как я слышала голос Николаса много раз прежде.
Она нерешительно опускается на колени, и когда она поднимает на меня взгляд, я напоминаю ей:
— Признайся, что ты сделала.
— Я-я причинила тебе боль.
— Почему?
— Я не…
Николас снимает пистолет с предохранителя, и это заставляет Ирен передумать лгать.
— Я… это заставило меня чувствовать себя могущественной.
Я просто смотрю на нее, думая, что прошла через такой ад, чтобы она могла чувствовать себя лучше.
Сука.
Ярость и ненависть бурлят в моей груди, заставляя меня впервые в жизни жаждать мести.
— Умоляй меня пощадить тебя.
— Пожалуйста, Те…
Качая головой, я начинаю ухмыляться.
— Мне так жаль. Пожалуйста, не делай этого. Мне жаль. Я не хотела…
Я поворачиваю голову, смотрю на Николаса, затем киваю.
Без колебаний выстрел раздается в воздухе, заставляя меня вздрогнуть. От Ирен раздается резкий звук.
Не удостоив ее больше взглядом, я поворачиваюсь и выхожу из комнаты. Раздаются новые выстрелы, и я не знаю, сколько их в обойме, но ясно, что Николас разряжает свой пистолет.
Дело сделано.
Все кончено.
Сильное облегчение борется с поднимающимся чувством вины.
Это нужно было сделать.
Я нахожу пустой офис и, роясь в сумочке, ищу баночку Ксанакса. Я изо всех сил пытаюсь открыть ее, когда мое дыхание начинает учащаться. Внезапно передо мной появляется Николас и, взяв у меня баночку, вытряхивает таблетку себе на ладонь. Он предлагает ее мне, но затем я поднимаю взгляд. Наши взгляды встречаются, и… Я нахожу в нем силу.
Постепенно мое дыхание приходит в норму, сердцебиение возвращается к обычному ритму.
Я смотрю ему в глаза, пока меня не охватывает спокойствие, затем я шепчу:
— Мне это не нужно.
Он настолько силен, что даже у моего беспокойства нет шансов против него.
Губы Николаса изгибаются в улыбке, затем его тело прижимается ко мне. Его губы захватывают мои в карающем поцелуе, когда меня отталкивают назад, пока я не оказываюсь прижатой к одной из стен.