Жасмин привязана к стулу с биоограничителями, и Котцер, корабельный врач, проводит медицинской палкой по телу моей амавар. А она кричит. Я никогда раньше не слышал, чтобы женский визг был настолько отчаянным, даже в пылу битвы. Такой звук издаёт пойманное в ловушку животное, понимающее всю свою обреченность.
Но ей не грозит опасность. Это тот самый тест, который Котцер выполняет для всех нас в течение многих лет. Тем не менее, Жасмин в ужасе, и я не могу стоять в стороне.
— Прекрати! — мой рёв ярости заставляет Котцера отбросить медицинскую палку и отойти. — Что тут происходит? Немедленно отпусти её!
Котцер стучит по панели на стене сзади него, и биоограничители скользят обратно в пазы. Жасмин влетает в мои объятия, всхлипывая и что-то бессвязно бормоча в мою грудь.
Котцер пялится на нас, когда мы, обнявшись, качаемся вместе; моё спокойствие безмолвно успокаивает изнуренные нервы моей амавар. Я чувствую, как её страх исчезает, а вместе с ним и мой. Она в безопасности, мы вместе, всё в порядке во всей вселенной.
Когда она наклоняет голову назад, чтобы посмотреть на меня, я вытираю слезы с её щёк и целую кончик её носа. Я хотел бы сделать больше, но она не в состоянии, и ещё есть дело — Котцер.
Котцер!
Моя губа обнажает оскал, я рычу. Дикая часть в моём сердце хочет сорвать его голову с плеч и накормить ею песчаных зверей, но я знаю, что это — лишь мой инстинкт защитить Жасмин. Моя Жасмин. Моя амавар, моё сердце.
— Теперь расскажи мне, что случилось.
Они говорят оба сразу.
— По одному, — рычу я на Котцера, — объяснись.
— Сэр, она ворвалась, и я вспомнил, что вы сказали о том, что она пила горючее, поэтому я решил провести физический осмотр, чтобы увидеть, не навредило ли это ей. Я предполагал, что все крики были реакцией на яд.
— Врёт! Он врёт! — лицо Жасмин горит красным. — Я пыталась найти дорогу в твою каюту и случайно зашла сюда. Затем он привязал меня и собирался использовать… это… это на мне!
Котцер достаёт свою медпалку, выражение его лица озадаченное, как и моё.
— Это?
— Да! — кричит она на него, крепче прижавшись ко мне. — Ты собирался зондировать меня этим!
Котцер и я обмениваемся взглядами.
— Зондировать? — спрашиваю я.
— Да, ты знаешь, — говорит она, её глаза смотрят вверх. — Зондировать. Исследовать все мои отверстия. Все знают, что так делают инопланетяне!
Честно, я потерял дар речи. Я никогда не видел, чтобы медицинский работник использовал медпалку таким образом, но я не эксперт.
— Котцер, ты собирался… зондировать Жасмин с помощью медпалки?
Лицо Котцера темнеет от смущения.
— Как вы такое подумали, мы что, дикари?!
Глава 14
ЖАСМИН
Дивиак берет меня за руку и ведет по коридору.
— Прости, Котцер напугал тебя, Жасмин. Я пройдусь с тобой по планировке корабля и покажу, как найти путь. Если звучит сигнал тревоги, войди в ближайшую комнату. Все они — спасательные капсулы, в случае крайней необходимости.
— Поняла, не застревать в коридоре.
Я не готова разговаривать о том, что мне надо домой. Глупая толстушка наслаждается обществом инопланетного дикаря, надолго ли? Больно даже думать об этом, но Дивиак же не ожидает, что я полечу с ним к звёздам, не так ли? После нескольких часов вместе? Это же безумие! Или нет? Я запуталась.
— Это наша столовая.
Дивиак ведет меня в просторную комнату. Это разрушает мои ожидания от грубой военной столовой. Низкие мягкие скамейки разбросаны по комнате небольшими группами. Стены украшают богатые образцы тканей. Это похоже на палатку хиппи на фестивале. Дивиак усаживает меня рядом с двумя своими товарищами.
— Наше прибытие было немного, гм, отвлекающим. Позвольте мне снова представить мою амавар Жасмин. Жасмин, это Вурайзен, мой первый помощник, и Энтирэн, офицер связи.
Мужчины поднимаются и бьют кулаками по груди, потом низко кланяются. Это похоже на ритуал, а я не знаю деталей. Я не в теме. Я протягиваю правую руку, и они оба отступают, нервно поглядывая на Дивиака. Они не в теме.
— На Земле мы пожимаем руки, когда знакомимся, — говорю я, опуская руку. — Похоже, тактильный контакт для вас большая проблема, да?
Вурайзен кивает и, по-моему, краснеет, судя по лицу Энтирэна. У старшего Вурайзена лицевые гребни толще — самые крупные из которых я видела на корабле, — и сам он более оранжевый, нежели розовый.