Я вздыхаю, понимая, что не смогу сделать это сама, и я настолько устала, что у меня почти не осталось сил к сопротивлению. Возможно, если я буду думать о нем как о докторе, все будет не так уж плохо.
— Хорошо.
Я не отрываю глаз от стены кради, игнорируя его одобрительное хмыканье. Он быстро и методично похлопывает тканью по моему телу, в то же время держа ее в основном обернутой вокруг меня. Он начинает с моих ног и продвигается вверх, стараясь высушить внутреннюю сторону моих бедер. Я вздрагиваю, когда ткань скользит по моей натертой коже.
— Я знаю, Элли. У меня есть еще мазь, но сейчас мы должны убедиться, что кожа сухая.
К тому времени, как он добирается до моей груди, бабочки устраивают вечеринку в моем животе, а мои соски твердеют, проступая сквозь ткань.
Он ругается, низко и грубо, и жар заливает мои щеки.
— Ты великолепна.
Ошеломленная, я бросаю на него взгляд, и его глаза темнеют, когда он смотрит на меня. Я прикусываю губу, и его взгляд тут же перемещается на мой рот.
Он, кажется, встряхивается и встает на ноги, двигаясь назад к огню, а затем возвращается с огромным куском меха.
— Я найду тебе одежду утром, но пока мы можем накинуть на тебя это, — говорит он.
Он помогает мне укутаться, и я пытаюсь не обращать внимания на его руки, порхающие по моему телу. Его прикосновения сильные и уверенные, теплые и нежные. Я подаюсь ближе к нему, не желая ничего больше, чем свернуться калачиком на его твердой груди, и он завязывает мех так, чтобы я могла перемещаться хотя бы небольшими шажками.
— Бедная, уставшая самочка, — говорит он. — Скоро ты сможешь поспать.
Мои глаза расширяются, и я ловлю себя на том, что делаю шаг назад, когда он наклоняется и берет банку, которую я видела раньше.
Ужасная паста, которую использовала Мони. Та, от которой у меня было ощущение, что мою руку ломают снова и снова, прежде чем она, наконец, онемела.
Я прищуриваюсь, глядя на Терекса.
— Мони уже мазала ею.
— И велела мне убедиться, что мы снова применим ее, прежде чем ты ляжешь спать. Будь храброй, крошечная самочка. Это для твоего же блага.
Я скрежещу зубами от его покровительственного тона, но нельзя отрицать тот факт, что, хотя это чертовски больно, то, что находится в этой волшебной пасте, также значительно уменьшило опухоль и даже ненадолго обезболило мой локоть, прежде чем я начала им двигать, пытаясь показать свою самостоятельность.
— Прекрасно.
Терекс отходит и жестом показывает, чтобы я придвинулась к огню. Я сажусь на одну из больших подушек так близко, что чувствую жар огня на своем лице. Мои глаза мгновенно пытаются закрыться.
— Ах, Господи Иисусе, ты хоть бы предупредил!
Моя рука вспыхивает огнем, и на глаза наворачиваются слезы, но Терекс крепко держит меня за запястье. Через несколько мгновений моя травма снова блаженно онемела, но я все равно хмуро смотрю на него.
Он ухмыляется тому, что видит на моем лице, и наклоняется, убирая мои влажные волосы с лица.
— Ну вот, все и закончилось. Теперь ты можешь получить свою награду.
Жар в его глазах не оставляет сомнений в том, какую награду он хотел бы предложить, но он уходит, и возвращается уже с расческой в руке. Он помогает мне снова устроить руку перевязь, а затем усаживается позади меня, побуждая меня прислониться к нему, пока он начинает расчесывать мои сбившиеся волосы.
Я не могу не спросить.
— Ты правда хотел расчесать мои волосы, когда впервые меня увидел?
Он останавливается, а затем снова приступает к своему занятию.
— Я не вру, крошечная самочка. И никогда не совру тебе.
Глава 6
ЭЛЛИ
Я резко просыпаюсь. Где я? Мне тепло и уютно, но мой локоть пульсирует, недовольный моим внезапным движением.
— Расслабься, крошечная самочка. Ты в безопасности.
В безопасности.
Я повторяю это про себя, хмурясь. Я лежу рядом с Терексом, его теплое тело греет меня со спины и тепло огня согревает спереди. Я откидываюсь на груду подушек, и мое сердце переворачивается, когда я оглядываюсь. Терекс создал для меня нечто вроде кокона, так что я лежу, немного полусидя, окруженная подушками, чтобы ночью не перекатилась на больную руку.
Оу.
Мой желудок издает трель. Мое последнее воспоминание — это ощущение, как Терекс расчесывает мои волосы, и он, должно быть, решил, что лучше дать мне поспать. Я определенно могла бы перевернуться и поспать еще несколько часов, но я так голодна, что меня тошнит, и мой желудок громко урчит при мысли о еде.
Терекс садится и поднимает бровь, явно забавляясь.