Или они сами стали едой.
Я отгоняю эту мысль, но качаю головой, когда Терекс предлагает мне еще еды. Я больше не голодна.
Асроз прочищает горло.
— Мы уже думали об этом. Обычно вуальди воспринимают самок как свежее мясо, — откровенно говорит он, и я делаю глубокий вдох, стараясь не блевануть.
— Но эти вуальди выглядели иначе, — хмурится он.
Дераз кивает.
— Они были одеты по-другому и выглядели почти цивилизованно.
— Что это значит? — спрашивает Алексис.
Асроз пожимает плечами.
— Самки высоко ценятся на этой планете. Если вожак их стаи сумеет преодолеть свои основные инстинкты, он сможет продать самок за большие деньги, чем его стая когда-либо надеялась увидеть за всю свою жизнь.
Я напрягаюсь при этой мысли, и вдруг у меня раздается голос аукциониста на той ужасной планете, а перед глазами — веселые, насмешливые глаза толпы, когда нас всех продавали.
— Будем надеяться, что это так, — говорит Невада, и Асроз кивает.
— Не так уж много таких мест, где самки могут быть проданы. Если бы Ракиз узнал о таком месте… — он замолкает, и Дераз смеется.
— Он пошлет наших лучших воинов, чтобы уничтожить всех вуальди в поле зрения и забрать самок себе.
Лицо Невады ясно говорит о том, что она думает об этой идее, и Терекс напрягается позади меня.
— Ракиз предан нашему племени, — говорит он ей. — Нам нужны самки, чтобы оно продолжало расти по численности. Но еще он хороший мужчина, — его голос смягчается. — Он никогда не допустит, чтобы самки подвергались насилию.
Невада хмуро смотрит на него, но поворачивает голову, задумчиво глядя в ночь.
ТЕРЕКС
Я просыпаюсь, мое тело напряжено от желания, когда Элли ерзает рядом со мной, двигая своей задницей, пытаясь ближе придвинуться ко мне в поисках тепла.
Я закрываю глаза, пытаясь взять свое тело под контроль.
Последние несколько дней — находиться так близко с моей крошечной самочкой — стали для меня настоящей пыткой. Но я не прикоснусь к ней, пока она не перестанет страдать.
Отчасти я жду. Жду, когда Элли поцелует меня, чтобы показать, что она действительно хочет меня. Я ловлю ее взгляд, скользящий по моим губам, ее жаждущий взгляд, скользящий по моему телу, когда она думает, что я не вижу.
Моя Элли застенчива и не уверена в себе. Я нахожу это любопытным и удивительно очаровательным.
Я буду ждать столько, сколько ей нужно.
Я застонал, когда Элли снова пошевелилась, а затем перевернулась, осторожно держась за руку. К счастью, с каждым днем она причиняет ей все меньше и меньше боли.
— Доброе утро, — говорит она.
— Доброе утро, — хрипло отвечаю я.
Она улыбается, и мне хочется просыпаться так каждый день. Ну, может быть, не каждый день. Иногда мне хотелось бы проснуться с женской рукой, обхватившей мой член. В другие дни я хотел бы разбудить ее, облизывая ее лоно, пока она не закричит мое имя.
Эти мысли не помогают моему положению, и я снова закрываю глаза.
— Ух ты, — внезапно говорит Элли, и я практически издаю стон, когда ее теплые пальцы гладят мою грудь. Один палец выводит узоры на моем плече, и я вздрагиваю.
— Они такие чувствительные?
Я открываю глаза. Элли смотрит на чешую на моих плечах и верхней части груди, и ее глаза расширяются, когда чешуйки темнеют.
— Они меняют цвет?
Я прочищаю горло.
— Наша чешуя отражают наши эмоции. Считается, что наши предки использовали их в качестве маскировки.
Элли снова проводит пальцем по моему плечу, и я ловлю его с рычанием. Ее глаза расширяются, а затем на скулах появляется чарующий румянец.
— Это приятно? — голос у нее низкий, глаза любопытные.
— Ты даже не представляешь, насколько приятно, крошечная самочка. Твои руки на мне…
Крошечная улыбка озаряет ее лицо. Меня поражает, что эта самочка, кажется, совершенно не осознает своей власти надо мной. Но, судя по озорному выражению ее лица, она наслаждается моей реакцией на нее.
— Тук-тук, голубки.
Элли откатывается в сторону и садится, слегка морщась от этого движения, и этого достаточно, чтобы я восстановил контроль. Моя самочка достаточно пострадала на этой планете. Моя потребность в ней может подождать, пока она не перестанет страдать.
— Мы уже встаем, Алексис, — откликается Элли.
Через несколько мгновений Элли натягивает одежду, посылая мне еще одну улыбку, прежде чем покидает меня, чтобы подготовиться. Я натягиваю штаны на свой ноющий член, а затем разбираю наш маленький дорожный кради, упаковывая его.
День тянется долго. На этот раз Элли не спит, а болтает со мной о детях, которых она учила на своей планете. Ее рассказы заставляют меня смеяться, и хотя я не совсем понимаю все слова, которые она говорит, ясно, что она любила каждого из детей, которых учила.