Я не хочу так делать. Этот парень – напоминание о моей виновности. Но он, прислонившись к моим ногам, с поднятыми руками, повторяет:
— Вверх, вверх, вверх!
— Я не знаю, как держать ребенка. Должен ли я уметь поддерживать головку или что-нибудь подобное?
Рейган фыркает:
— Боже мой. Ему уже три. Он не грудничок. Просто возьми его за подмышки. Он доделает остальное.
— Зачем?
Рейган вся в недоумении:
— Он хочет быть поднятым. Понятия не имею, зачем. Предполагаю, это доставит ему удовольствие.
Я поднимаю Томми за подмышки и держу на вытянутых руках. Каким-то образом ему удаётся преодолеть разделяющее нас расстояние и зацепиться за моё туловище, обнимая мою талию ногами. Его голова лежит на моём плече. Это самое странное ощущение, которое я когда-либо испытывал. Он жмётся ко мне, как обезьянка, его дыхание становится равномерным и глубоким. Какой-то неведомый инстинкт направляет мою руку под его попу, чтобы поддержать его, и в течение нескольких минут он обмякает. Я просто стою, держа мальчика на руках, пока он засыпает. Его ручка опускается, свисая у моей груди.
Я поворачиваюсь на месте и смотрю на Рейган:
— Что теперь?
Она улыбается незнакомой, почти мечтательной улыбкой, но я не знаю, как её интерпретировать.
— Просто положи его на диван.
Я держу его ладонью за затылок, а другой рукой – под коленями. Кладу Томми на спину на диван. Он раскидывается, открыв рот и посапывая.
Пожилая женщина – Ида, припоминаю я её имя – стоит в кухне, со следами муки на руках, наблюдая. Изумлённое выражение на её лице, вероятно, соответствует моему собственному.
Рейган зовёт меня за собой, поднимаясь по лестнице:
— Пойдём, я дам тебе полотенце.
Я следую за ней, уставившись на ступеньки, а не на её задницу, на которую хотят смотреть мои глаза. Она ведет меня в спальню. В ней стоит антикварная двуспальная кровать с металлической кованой спинкой, бюро с пятью ящиками у одной стены и трюмо с зеркалом и тремя ящиками у другой. Я упорно отказываются думать о том, что я в её спальне.
Рейган бросается в ванную передо мной, рывком поднимая с пола белый лифчик:
— Дерьмо. Прости. Здесь никого не бывает, кроме меня.
Она открывает крышку плетёной корзины, бросая туда этот предмет нательного белья. Я мельком замечаю её трусики, джинсы с вывернутой наизнанку одной штаниной, и другой лифчик – тот красный, с прошлой ночи – скрученный и вывернутый, вместе с футболками и перепутанными белыми носками. Это странно интимная вещь – грязное бельё женщины. Я смотрю в сторону, на туалетную полочку. Там не намного лучше. Косметика, коробочки с пудрой, помада и куча других вещей, которые я не могу идентифицировать. Всё это выглядит так, как будто уже давно не использовалось. Есть щипцы для завивки, синяя щётка для волос с черными зубьями. Несколько спутанных в узел волос в углу раковины – длинных светлых всё ещё прикреплённых прядей. Коробка с тампонами на полу около унитаза. Туда нельзя смотреть. Два влажных полотенца висят на перекладине душевой занавески.
Без сомнения, это самое женское пространство, в которое я когда-либо входил. Мне очень неловко, я слишком осведомлён о Рейган, стоящей рядом со мной, пахнущей свежим и чистым, мои мысли перескакивают к красному спортивному лифчику и к тому, что она сняла его и бросила в корзину для грязного белья. Ванная ещё слабо пахнет недавним душем, тем смутным влажным запахом, который состоит из равных частей пара и шампуня, и что-то ещё неопределенное – запах ванной после душа.
После пары неудобных секунд Рейган наклоняется у раковины, открывая створки шкафа под ней. И опять прямо передо мной её задница, округлая и упругая, как напоминание, что она красивая женщина, и я в её ванной комнате, в её личном пространстве, и она под запретом. Рейган выпрямляется, протягивая мне толстое, цвета ржавчины, полотенце.
— Шампунь и мыло на видном месте, — она указывает на душевую кабину. — Пойду посмотрю, найдётся ли у меня для тебя какая-нибудь чистая одежда.
— Спасибо. Я могу походить и в своём. Всё в порядке.
Она зажимает ткань моих джинсов большим и указательным пальцами:
— Не смеши меня. Эти брюки заляпаны грязью, — она явно рассуждает вслух. — На чердаке есть пара ящиков с одеждой Тома. Она должна подойти.
— Ты не должна…
Она трясёт головой, обрывая меня. Её голос звучит резко и бескомпромиссно:
— Это просто одежда, Дерек.
Затем она уходит, и, прежде чем закрыть дверь ванной и снять свои джинсы, я жду, пока она выйдет из спальни.