Кассандра.
Тренер Уокер назвал мне её имя. Может быть она остановится на Кэсси. Мне больше нравится имя Кэсси. Это звучит как страна, словно её место в поле, собирающей цветы или что-то в этом роде.
Мысленный образ её в жёлтом сарафане, собирающей цветы в поле, вспыхивает в моей голове. Да, точно. Эта девушка слишком закомплексована для этого.
Я заменяю этот образ одним из Кассандры за столом в библиотеке, эти очки на кончике ее носа, хмурящуюся из-за стопки книг. За исключением того, что она одета в белую рубашку на пуговицах, под которой ничего нет.
Как тогда, когда она была голой под той майкой в своей квартире.
Мой член дёргается от этого изображения.
Сфокусируйся, Колтон. Выкинь из головы библиотекаршу.
Девственницу библиотекаршу.
Твою девственницу репетитора.
Ту, которая с полной грудью, дерзкой под тонкой хлопчатобумажной майкой, её волосы запутались в хвостике на макушке, торчали в разном направлении, словно она просто сунула палец в розетку.
Дерьмо. Это тоже не помогает.
Также не помогает то, что когда я захожу в комнату в студенческом центре, где я должен встретиться с ней на следующий день, на ней надета белая рубашка на пуговицах и юбка, как будто она только что просто вышла из моей мечты. Когда она становится по другую сторону стола, я могу видеть, как ткань юбки скользит по изгибам ее бедер, подчеркивая её тело так сильно, что мне трудно смотреть куда-то еще.
На этот раз ее волосы высоко собраны, но аккуратно. Я думаю, мне нравилось больше, когда они были в беспорядке. Мне приходится бороться с тем, чтобы дотянуться до них и исправить это.
— Колтон, — говорит она и я моргаю.
— Что случилось?
— Ты просто смотришь на меня.
Блять.
— О, да.
Есть стол и два стула, стоящие лицом друг к другу. Она стоит по другую сторону стола, а это значит, что я должен сидеть здесь, напротив неё. И я должен сосредоточиться на школьной ерунде, когда она сидит напротив меня, выглядя так.
— Я поняла, что ты даже не знаешь моего имени, — говорит она. — Или знаешь, потому что ты нашёл мой адрес, так что, наверное, моё имя тебе известно.
— Кассандра, — говорю я, плюхаясь на стул, обращённый к ней. — Тренер сказал мне твоё имя.
Её щёки снова становятся розовыми. Боже, она легко краснеет.
Интересно, как она выглядит после секса.
Изображение вспыхивает в моей голове — её волосы рассыпаны на подушке, смотрит на меня, её губы припухли, а щёки покраснели. «Колтон», — говорит она хриплым голосом.
— Колтон, — говорит она, и я поднимаю глаза.
— Правильно, — я избавляюсь от картинки в голове. Сосредоточься.
— Я Кэсси, — говорит она. — Никто не зовёт меня Кассандрой. За исключением моей бабушки, и ей восемьдесят. Я названа в ее честь, хотя все и называют ее Кассандрой, а не Кэсси, так что это Кэсси, чтобы провести грань различия между нами. Не то, чтобы трудно было различить меня и мою бабушку, но…
Она тяжело выдыхает.
— Я несу чушь.
— Я привык к этому, — говорю я, пожимая плечами. — Многие женщины несут дерьмо рядом со мной.
Кэсси закатывает свои глаза.
— Они, вероятно, теряют свои обеды.
— Они не сказали мне, что я получу забавного репетитора. Я доплачиваю за это?
— Ты получишь дополнительный счет за наготу, — говорит она, вытаскивая свой ноутбук и блокнот.
Я откидываюсь назад на спинку стула.
— Ну, тогда. Я готов, если ты готова, Кэсси, — говорю я. — Начни с расстёгивания пуговиц рубашки. Первые две пуговицы, просто чтобы нагулять мой аппетит. Затем сдвинь юбку вверх по своим бёдрам и…
Она смотрит на меня. Впивается взглядом. Но её щёки розового оттенка, а губы немного открыты. Она облизывает нижнюю губу, что говорит мне, что ей это нравится. Мисс Пай-Девочка как раз может быть грязным маленьким ботаником.
— Я имела в виду наготу с твоей стороны.
— Я подумал, что мы снова вернёмся к этому делу.
— Знаешь, я могу найти другую работу, — говорит она, поправляя очки, когда они скользят к кончику ее носа. Она смотрит поверх них на меня, когда тянется к своей сумке за ручкой.
Дерьмо. Когда она смотрит на меня так — и в этом наряде — как, черт возьми, я должен сосредоточиться на чем-либо, а не пробежаться своими руками по её изгибам?
— Больше никаких грязных комментариев, — говорю я, сдерживая губы от усмешки. — Обещаю. Я буду паинькой.