Проблема в том, что мысль о еще одной девушке, стоящей на коленях между моими ногами и смотрящей на меня большими глазами, ожидая одобрения, не заставляет мой член шевелиться, как обычно.
Дерьмо. Со мной что-то не так.
— Господи, чувак, — говорит Эмметт, качая головой. — Я не могу проверить, что предложил тебе шанс с сестрой этой девушки, а ты отказываешься от гарантированного секса, чтобы сидеть здесь и читать глупую книгу.
— На самом деле это очень хорошо, — говорю я без энтузиазма. — Я имею в виду, это интересно и…
— Дерьмо, — говорит Эммет. — Я не могу слушать это. Это чертовски грустно.
Позже, я смотрю на мигающий курсор в своём ноутбуке, пытаясь сформулировать предложение, которое не делает меня похожим на чёртового третьеклассника. Я не обязан сдавать это дерьмо. Почему я даже пытаюсь написать тупую работу, так или иначе? В моем списке приоритетов не должно быть ни одной Горячей Библиотекарши. Кого волнует, что думает обо мне девственница ботаник?
Тупой спортсмен.
Это то, как она назвала меня. Я не знаю, почему это так терзает меня. Я всегда был тупым спортсменом — не таким, как мой брат Дрю, который чертовски умен. И конечно, он также не собирается попасть в профессиональную лигу с многомиллионным контрактом.
Таким образом, написание какой-то фигни по истории, не имеет значения. Изучение игр, это важно. Это то, о каким будет моё будущее. Не писать какую-то ерунду о том, что произошло миллион лет назад.
Я снова поднимаю взгляд от своей книги на часы. Три минуты прошло с начала нашего занятия. Минута с тех пор, как я в последний раз смотрел на время. Не то, чтобы я считал или что-то в этом роде. Она, вероятно, передумала после последнего занятия, когда я вывалил всё своё дерьмо. Мне не следовало срываться на ней. Но она сидела там, напротив меня, и это выражение ее лица… самодовольное, как будто она была лучше меня только потому, что у неё хорошая успеваемость. Это только дошло до меня.
Она из тех девушек, которые не понимают, чего они хотят от жизни. Она умная и красивая, и я бы поспорил на миллион долларов, что она не воспитывалась в бедности на ферме в Восточном Техасе.
— Изучаешь?
Голос прерывает мои мысли, и я поднимаю голову, чтобы увидеть ее стоящую там. На этот раз она не одета в маленькую юбку и каблуки, больше не горячая библиотекарь. На ней джинсы, которые облегают ее изгибы, розовая майка, которая подчеркивает ее полную грудь, и сумка, как у курьера, перекинутая через плечо.
Её щёки покраснели, дыхание прерывистое, и всё о чем я могу думать — что ей было бы лучше не приходить сюда после перепихона с кем-то.
— Да, — отвечаю я, мой голос жесткий.
Она пересекает комнату и садится на стул с другой стороны стола. Почему, черт возьми, меня так раздражает мысль, что она опаздывает, потому что была с кем-то?
— Это не школьный материал, — говорит она, рассматривая книгу по тактике игры. — Извини, я опоздала.
— Это единственное исследование, которое имеет значение, — говорю я.
Она поджимает губы.
— Если ты не имеешь права и не можешь играть, — говорит она. — Тогда знание всех этих футбольных диаграммных штуковин не поможет.
— Футбольные диаграммные штуковины? — спрашиваю я, откидываясь на стуле. — Ты вообще знаешь что-нибудь о футболе?
Её щёки вспыхнули румянцем и она опускает взгляд, копается в своей сумочке, ища блокнот и ручку.
— Это не моя сильная сторона.
— Это не твоя сильная сторона? — спрашиваю я. — Что это значит? Ты не можешь использовать свои причудливые слова при мне.
Я только наполовину шутил. Я не знаю, что означает чертова сильная сторона.
Она вздыхает.
— Я ничего не знаю о футболе, хорошо? Ни единой вещи.
— Но ты в Техасе, — подчеркиваю я.
Ни в коем случае, эта девушка не ходит в огромную футбольную школу в Техасе, на хрен, и ничего не знает о футболе. Это означает, что она действительно ничего не знает обо мне.
— Я знаю. — Она пожимает плечами, как будто это не имеет значения. — Я просто никогда не увлекалась этим. Итак, ты читал «Гордость и предубеждение»?