– Сир. – Гоше грустно покачал головой. – Может он в чем-то и прав, а?..
– Да ты что, обалдел?! – Шарль вспыхнул, сверкая страшными глазами. – Этот прыщ еще будет меня, сына короля Франции, учить уму-разуму?! Ему, видите ли, не понравилось то, с какой рыцарской галантностью я обошелся с телом убитого Манфреда! Он, видите ли, отлучил его от церкви, а я, значит, должен был, словно поганый наемник, бросить его тело на съедение воронам и оставить без простого погребения!..
– Вы во всем правы, сир. – Лука положил руку на плечо короля. – Рыцарь должен всегда чтить смерть своего врага. Особенно, если он погиб, как и подобает настоящему воину. – Лука гордо вскинул голову. – С мечом в руках и впереди своей армии, а не в пьяном угаре где-нибудь в тыловой палатке! Плевать я хотел на этого папу и его посланников! Вот, сейчас, возьму, да и набью морду этому прыщу, что посмел привезти столь похабное письмецо!
Он развернулся и решительной походкой направился к дверям, но Шарль остановил его:
– Остынь! Он совсем ребенок! У него на усах лишь скромный пушок… – король скривился. – Климент хитрец – он все предугадал, поэтому и послал юнца! Рыцарь ребенка не обидит, хотя, видит Бог, следовало бы…
– И что же мы будем делать?.. – Гоше вставил робкое словечко.
– Снимать штаны и бегать! – Резко огрызнулся на него Шарль. – Гоше, право, какой же ты порою идиот! Матерь Божья! Даже слов нет… – казначей побледнел и стал белым, словно чистый снег в горах. – Папа Римский своим письмом налагает на меня и королевство епитимью! Он предписывает мне в годичный срок отправиться в искупительный крестовый поход! Он, что, не понимает, что мне нельзя сейчас покидать границы своего королевства? Бред какой-то, да и только! Я понимаю, если хотя бы через два или три года, но сейчас?!
Король посмотрел на Луку, на этот раз уже более спокойным и взвешенным взглядом. Рыцарь напрягся, ожидая неожиданного вопроса.
– Как там Конрадин? Он, случаем, не ринется в наши пределы, пока я буду воевать во славу Христову?..
Лука вздохнул с облегчением, как ему казалось, здесь он полностью контролировал ситуацию:
– Принц оставил затеи выступить в поход за короной своего отца и дяди. Он, похоже, смирился и притих, охотясь в горах Южной Германии. Мои люди сообщают мне, что он серьезно мается грудью и кашляет, того и гляди, может разыграться чахотка… – Лука облегченно выдохнул и расправил плечи. – Здесь нам нет угрозы.
– Надеюсь, хотя бы здесь ты прав… – Шарль грустно улыбнулся. – Он, случаем, никуда не уезжал или не собирается уезжать? – Внезапно спросил король.
– Да нет, вроде бы… – Лука пожал плечами в ответ.
Король удовлетворенно потер руки и обратился к казначею:
– Отпиши слезное письмо моему брату Людовику и попроси его заступиться за меня перед Климентом. Второе, – он поднял палец к небу, – отпиши самому папе Римскому, что мы смиренно подчиняемся его воле и начинаем готовить армию к походу. Только, – он хитро подмигнул казначею, – пусть он пришлет нам Ордонанс или Буллу, где позволит взимать десятину со всех его приходов, аббатств, монастырей, церквей и… -Король Шарль засмеялся, – короче, со всего, что приносит доход… – Лука засмеялся, Гоше тихонько крякнул. – Посмотрим, как сам папа Римский посмеет нарушить собственные Указы о поддержке крестоносных армий, формируемых в Европе для освобождения Святой земли от неверных!..
К вечеру оба письма были написаны, запечатаны и отправлены по адресатам. Шарль де Анжу, сам того не понимая, своим торопливым и глупым письмом настолько разозлил папу Климента, что этого не могли не заметить все гибеллины, прятавшиеся в городах северной Италии. Восстание, словно пожар в торфяниках, разгорался очень тихо, осторожно и медленно, но, когда он вылезет наружу, его уже ничем не потушить! Вместо примирения Шарль получил рассерженного папу Римского, встревоженные города и ненадежное местное население, начинавшее уже изнемогать под бременем тяжких налогов, введенных новой властью Неаполя…
Конрадин, окрыленный любовью прекрасной Беатрис, вернулся в Швабию только к концу января и был потрясен еще одной приятной новостью – папа Римский наложил наказание на Шарля де Анжу. Но больше всего принца обрадовало другое известие – в большинстве городов северной Италии стали поднимать головы недобитые гибеллины, образуя новые очаги заговоров против гвельфов, папской власти, превратившейся к этому моменту в обыкновенную тиранию и абсолютизм.
Уже в феврале, марте и апреле к нему стали прибывать тайные посланники, сулившие буквально золотые горы и уговаривавшие Конрадина немедленно выступить в Италию. Принц, как и советовала Беатрис, отнекивался, отмалчивался и старательно изображал из себя дурачка, интересующегося лишь охотами да забавами. Время еще не настало, да и Беатрис еще не подала весточку о том, что добралась до Италии нормально и ей не угрожает опасность. Приходилось врать всем и ждать, мучительно, томительно и невыносимо. Приходилось обманывать несчастных посланников и слушать из их уст весьма нелестные отзывы о себе, граничащие с откровенными проклятиями. Конрадин долго плакал ночами, вгрызаясь зубами в подушки, словно пытался выместить на них всю свою злобу за вынужденное бездействие, а утром он уже снова был тем самым «недалеким юнцом, от которого проку мало и который не желает короны Неаполя», как писали в своих тайных депешах агенты папы Римского и короля Шарля де Анжу. Он только и делал, что усыплял всеобщее внимание, надеясь, что оно, наконец, затихнет и предоставит ему большую свободу действий.