Ги выпрямился и удивленно посмотрел на графа. Его брови поползли вверх, но он сдержался и, выдавливая из себя улыбку вежливости, сказал:
– Мне не совсем понятны ваши слова, дорогой граф де Фуа…
Тот подошел к Ги и, скрестив руки на груди, пояснил:
– Насколько мне известно, мой дорогой де Леви, – он сделал паузу, смерив рыцаря взглядом, – Монсегюр до сих пор подвассален Фуа!..
Ги улыбнулся и вежливо склонил голову:
– Отчасти, ваша светлость, отчасти…
Граф удивился столь наглому ответу рыцаря:
– Что я слышу?! Верно ли это, мессир де Леви?!..
– Вы забыли, ваша светлость, что согласно Ордонансу его величества Людовика, замок Монсегюр и земли, включенные в его дистрикт, отошли к короне Франции и моей семье… – Рожэ-Бернар отступил на шаг и молча посмотрел на него. Ги еще раз поклонился, на этот раз, более учтиво, и добавил. – Волею наихристианнейшего из королей и Буллой его святейшества папы Римского все земли еретиков и их покровителей отданы на поток и объявлены добычей католического воинства.
– Но, позвольте, ведь Монсегюр стоит на моей земле, а она неподвассальна Франции! – Граф сделался пунцовым от гнева. – Южный Фуа есть аллод, а не лен!
Ги понял, что граф растерялся, столкнувшись с таким знанием законов и их умелым трактованием, едва заметно улыбнулся и решил, для вида, уступить, лишь бы не рассердить еще больше графа де Фуа.
– И это верно, ваша светлость! Просто, когда Вам предложили навести порядок в своих землях, к несчастью или нет, но вы оказались слишком заняты, чтобы вплотную заняться этой катарской проблемой, вот и пришлось его величеству королю Франции брать на себя непосильную задачу искоренения ереси в ваших землях. А, раз так, то и ваш отец с этим согласился и отказался от большей части сюзеренитета над Монсегюром…
Слова «большей части сюзеренитета» вклинились в голову графу и навели его на мысль, что осталась еще одна, пусть и меньшая часть его законных прав. Он улыбнулся и протянул руку рыцарю.
Ги поклонился, но сделал вид, что не совсем понял жест графа. Рожэ-Бернар, привыкший в своем небольшом владении чувствовать себя царем и богом в одном лице, мгновенно нахмурился, но, вспомнив последние доклады своих агентов, с большим трудом заставил себя улыбнуться и вкрадчивым голосом спросил:
– Как здоровье у нового короля Неаполя?..
– Слава Господу, его величество Шарль де Анжу жив, здоров и, я полагаю, будет признателен вам, граф, когда я расскажу ему о вашем внимании к его персоне…
Рожэ-Бернар побледнел, убедившись, что все доклады его агентов не выдуманные – рыцарь действительно находится в приятельских отношениях с братом короля Франции, ставшим недавно королем Обеих Сицилий.
– До нашей глуши докатились слухи о грандиозной битве, в которой вы, мессир де Леви, проявили поистине чудеса героизма, отваги и рыцарской этики. – Граф вежливо кивнул головой, едва заметно улыбнулся и, тут же нахмурившись, произнес. – Примите мои поздравления…
– Благодарю вас, ваша светлость… – не менее сухим тоном ответил Ги.
Граф решил, что, пожалуй, не стоит нагнетать атмосферу, тем более, что за спиной у Ги де Леви явственно проглядывали могущественные коронованные покровители, способные создать огромные и трудноразрешимые проблемы для мелкого властителя затерянного в Пиренеях графства.
– Давайте-ка, пожалуй, вернемся к основному вопросу… – он сжал кулаки. – Меня интересует, мессир де Леви, готовы ли вы принести мне оммаж?.. – Он встал и, подойдя к рыцарю, протянул руку для целования.
Ги встал на одно колено перед ним, но не поцеловал руку, а лишь приложил ее к своему лбу, подчеркивая этим, что основной вассальный долг лежит не на графе, а на короле Франции.
– Тем не менее, ваша светлость, признаю себя вашим человеком за лен Монсегюр и обязуюсь помогать вам советом и делом против всех лиц мужского и женского пола, за исключением моего сеньора – короля Франции и его вассалов! Клянусь поставлять в ваше войско отряд рыцарей, числом не меньше десяти и на срок сорок дней и ночей в случае ведения вами войны в пределах графства. Клянусь помогать вам советом или выделить за оговоренную сумму рыцарское копье в случае ведения вами войны за пределами графства против всех лиц, за исключением моего сюзерена – короля Франции и его вассалов.
Рожэ-Бернар понял, что этими словами Ги де Леви хотя и подтверждает его права на Монсегюр, но, в случае его согласия с текстом оммажа, на самом деле граф лишится столь стратегического и значимого для графства лена. Он задумался, но не выдернул руку из ладоней рыцаря, постоял так несколько минут, потом, вздохнув, изобразил на своем лице радушную улыбку и поднял де Леви с колена, поцеловал его и произнес: