– Принимаю тебя и твой оммаж, благородный шевалье де Леви! Будь моим человеком… – на душе графа кошки скребли, ведь, произнеся эти слова, он официально потерял Монсегюр, но, поразмыслив, он решил небольшой хитростью все-таки попытаться удержать владение под своим контролем и властью. Он подвел де Леви к столу, собственноручно разлил вино в два больших золотых кубка и, протягивая один из них рыцарю, сказал. – Воистину, это великий день для меня и графства Фуа! – Ги с улыбкой принял вино, но все еще сомневался в словах Рожэ-Бернара, слегка пригубил его и вопросительно посмотрел на собеседника. Рожэ-Бернар поставил свой кубок на стол и, вытерев губы рукавом своего красно-желтого блио, спросил. – Насколько мне известно, мессир Ги, ваша супруга родила вам наследника?
– Да, ваша светлость, Господь воистину милостив ко мне и роду… – ответил Ги, ничего не подозревая в безобидном вопросе графа. – Жан де Леви – мой первенец…
– Прекрасно! Клянусь Небом! – Глаза графа хитро заблестели. Он посмотрел на рыцаря и сказал. – У меня в голове, – Рожэ-Бернар дотронулся пальцами до виска, – родился великолепный план. – Он снова посмотрел на рыцаря. – Предлагаю породниться домами. Вы, случаем, еще не наметили избранницу для своего наследника?..
Вот тут уже Ги пришлось умолкнуть и поразмыслить над внезапным и очень неожиданным предложением графа де Фуа. Он, по чести сказать, еще и не задумывался, да и с Изабель не мешало бы посоветоваться, ведь она, как урожденная де Марль-Монморанси, могла уже придумать в своей голове какую-нибудь партию для их сына.
– Очень лестное предложение, ваша светлость… – Ги развел руками и улыбнулся. – вы меня, право, просто в тупик поставили!
– Отчего же, мессир Ги? Или, может быть, вам просто неудобно объявить мне, что ваш сын условно помолвлен?..
– Нет, граф, что вы… – смутился рыцарь. – Жан еще мал, чтобы… – он поправил себя, – мы еще не думали с женой об этом…
– Прекрасно! Клянусь Господом и Святой Девой Марией, прекрасно! – граф обрадовано потер ладони. – Значит, мы уговорились?..
Ги согласился и понял, что вся эта комедия в оммажем и претензиями графа сводилась лишь к одному: графа интересовали сокровища катаров, только и всего!
– Значит, мой дорогой свекор, – Рожэ-Бернар наигранно улыбнулся, – нам пора договориться о наследстве для наших детей. Не так ли?..
– Да, ваша светлость… – ответил Ги.
– Не надо больше титулов, мой дорогой родственник! – Граф обнял его и прошептал на ухо. – Я вам отдаю дочь и титул наследного маршала графства для вашего сына, а вы мне, – он сделал многозначительную паузу, – верность и… – снова пауза, во время которой граф немного отстранился от Ги и пристально посмотрел тому в глаза, – половину сокровищ Монсегюра. Вы ведь за ними собрались, а?..
Ги понял, что нет смысла и дальше разыгрывать комедию, посмотрел на него и ответил:
– Да, за ними, граф…
Рожэ-Бернар подошел к креслу и устало плюхнулся в него, вытягивая свои длинные и мускулистые ноги. Он жестом попросил рыцаря присесть рядом с ним и, когда де Леви сел, сказал:
– По вашим подсчетам, насколько они велики?..
Ги скривил лицо, показывая графу, что он точно не знает, и вслух сказал:
– Думаю, что изрядные, граф, вернее сказать, мой будущий родственник…
– Я тоже думаю, что не малые. – Граф скрестил пальцы рук и подпер ими подбородок. – Все-таки, несколько столетий, они жили в спокойствии и благоденствии. – Он внезапно резко дернул головой и, наклонившись корпусом к рыцарю, спросил. – Как думаешь, и Грааль там?..
Ги молча перекрестился и ответил:
– Даже и не думал о таком…
– А я, признаться, уже не один год голову ломаю. – Рожэ-Бернар грустно улыбнулся, потянулся за кубком с вином и произнес. – Я вот думаю, толи Грааль у катаров, толи его тамплиеры запрятали где-то в своих закромах… – Он отпил вина. – Уж больно у них рожи стали хитрые и наглые…
– У кого? У катаров?.. – удивился Ги.
Граф вяло отмахнулся рукой, отхлебнул вина и произнес:
– У тамплиеров. Такое впечатление складывается, что они…
– Наплюйте, граф. – Ги отрицательно покачал головой. – Они только и могут, что дуть щеки, да с паломников взимать налоги за доставку к Святой земле… – Де Леви презрительно плюнул на каменные плиты пола. – Они после Хаттина совсем превратились в торгашей, а не Христовых воинов, уже переплюнули в алчности ломбардцев и евреев, а уж эти слывут самыми жадными ростовщиками!..